Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [8]
(От Виктора Астафьева)
2 ноября 1972.
Дорогой Гена! Я нахожусь в Гагре, в доме творчества, отдыхаю, набираюсь сил и жалею, что раньше не догадывался это делать. Сюда мне переслали и твое милое, похожее на тебя письмо и книжку с такими замечательными стихами (короткими), а два стиха про черемуху я считаю просто шедеврами и помещу в мою «антологию», которая всегда в моем кармане и из которой я, к сожалению, так и не смог вам почитать ничего в поездке по Сибири из-за пьянки. Книжку «Последний поклон», как только я вернусь домой (10-го ноября), тут же тебе пошлю, а пока поздравляю с надвигающимся праздником и желаю всего хорошего. Получил ли Женя Городецкий мое большое письмо? Не хотелось бы, чтобы оно потерялось или попало в чужие руки.
Кланяюсь всем твоим близким. Поклон уже заснеженной Сибири, а мы здесь еще купаемся! Вот ведь какая распрекрасная у нас земля.
С приветом — В. Астафьев.
(От Георгия Гуревича)
Москва, 22 января 1977.
Дорогой Геннадий! С громадным удовольствием познакомился я с этим долговязым бородатым и клетчатым продолжением моего 14-летнего корреспондента. Представляю, как Вам было приятно явиться к этому непрозорливому Гуревичу, сказать и показать: «Вот видите, я своего добился. Хотел стать писателем и стал». Но поверьте, и Гуревичу было не менее приятно. Во-первых, отцам всегда приятно, когда дети побеждают. И вообще сверхприятно, что в этом ноющем, жалующемся, канючащем мире находятся победители — люди, сумевшие переступить через все препятствия, имеющие право гордо говорить о своих достижениях. Прекрасно, что Вы стали писателем. Поздравляю! Мо-ло-дец! А теперь, молодец Геннадий, подумайте о следующем этапе.
Не только молодые литераторы, все люди на свете проходят две стадии. И первая: кем быть? А вторая: что сделать, будучи?
Для школьника все упирается в «кем стать?». Стать геологом, артистом, лингвистом, писателем, шахматистом… Далеко не всем удается победить на этой стадии… Но вот человек пробился. Он — профессиональный шахматист… для примера. Какой? Ну, кандидат в мастера. И вот тут выясняется, что все — только начало. Он — кандидат, он участник турниров. Но вокруг другие такие же кандидаты. И все хотят стать чемпионами.
Оказывается, эта вторая стадия труднее первой.
Почему я заговорил о шахматах? Так легче рассуждать. Я бы определил Ваше положение, как кандидата в литературные мастера. Допустим, я — мастер, не гроссмейстер, конечно. И вот я держу в руках сборник «Ошибка создателя»>43. Будем считать, что в нем три кандидата играют на звание чемпиона Сибири по фантастике. Кто из трех?
Без колебаний третье, последнее, место я отвожу Д. Константиновскому. Написано длинно, с претензией на многозначительность, и о пустяке. Цитаты из Свифта — это претензия: дескать, я его продолжаю. А мелкий завистник в институте будущего — пустяк. И машины, копирующие мелкую зависть, — надуманная проблема.
Первое место в этом турнире трех я, увы, отвожу Колупаеву. Отвожу за рассказы «Улыбка» и «Спешу на свидание». У них свои недостатки, но есть человечность, и психология, и личные наблюдения. А Прашкевич, к сожалению, в этом турнире троих — на втором месте. За что? За то, что играл не в полную силу. Не использовал личных наблюдений, не использовал годы, проведенные на Сахалине и Курилах, не использовал Новосибирска, вот и сквозит в его вещах прочитанное. В «Мире» чувствуется что-то из «Секретного фарватера» Платова, а «Чудо» напомнило мне «Круглую тайну» Шефнера… но там эта тема лучше — она на ленинградском материале. Она личная, шефнеровская.
Не думаю, что надо разбирать подробно. Есть у Вас и находки, полно этой самой эрудиции, есть жемчужинки. Все это по-писательски. Так можно сформулировать: да, Прашкевич стал писателем, но писателя Прашкевича еще нет в русской литературе.
Да Вы не падайте духом, не злитесь, как Карпов после каждой ничьей.
Сказанное не отменяет Вашего права (морально-литературного) на издание сборника. Вы спрашиваете оргсоветов>44. Я советовал бы Вам написать Казанцеву>45, попросить у него совета и помощи, не ссылаясь на меня. Абрамов>46 был в Дубултах в декабре, Войскунский>47 сейчас в Переделкине. Он человек добрый и обаятельный, но не является официальной личностью. В свое время я говорил о Вас Берковой, когда готовились рекомендации участникам семинара. Она сказала, что Вы не числитесь участником. Еще один путь: жалобы в СП или в конфликтную комиссию СП. Основание для жалобы: в Госкомитете давали на рецензию нефантасту. Добивайтесь рецензии фантаста. Я думаю, никто Вас не зарежет. Можно упрекать Вас в недостаточной оригинальности, но никак не в идеологической диверсии. Наоборот, нормальная советская антикапиталистическая агитация. Возвращаюсь к главной проблеме: что такое писатель Прашкевич? Что внесет Прашкевич в литературу?
В литературе, видите ли, в отличие от шахмат, переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир с каким-то личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству.
Например, Тургенев открыл, что люди (из людской) — тоже люди. Толстой объявил, что эти люди — мужики — соль земли, что они делают историю, решают мир и войну, а правители — пена, только играют в управление. Что делать? Бунтовать — объявил Чернышевский. А Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно. Человек слишком сложен, нет для всех общего счастья. Каждому нужен свой ключик, сочувствие, любовь. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Ремарк — мужскую дружбу, и т. д.
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
Боевик с экономическим уклоном – быстрый, с резкими сменами места действия, от Индии до русской провинции, написанный энергичным языком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.