Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [5]
А Вы выписали наш «Палеонтологический журнал»?
С приветом и уважением — И. Ефремов.
(От Евгения Долматовского)
Москва, 2 апреля 1962.
Дорогой Геннадий, третьего дня посетила меня девушка с Вашим письмом — Мила Ногина. Я, к сожалению, не имел возможности уделить ей много времени; все же мы поговорили. Я не спешу отчитаться перед Вами о Ваших стихах, рассчитываем одно из них опубликовать в № 10 «Смены»>17, но пока еще не все ясно, потому что в редакции бесконечные перемены.
Вы спросили меня в письме насчет моего мнения о планах Вашего журнала>18. Мне хочется дать Вам вот какой совет: не включайте в журнал отдел мало известных сегодня поэтов. Я понимаю интерес пишущей молодежи к творчеству тех, кто по тем или иным (подчеркиваю: или иным) обстоятельствам не печатался давно. Но я рассказывал Миле о том, что Маяковский говорил о Гумилеве в ответ на восторги одного из поклонников Гумилева. Неточность Ваших вкусов и задачи видна, например, по тому, что Вы назвали Мариенгофа или Шершеневича (уж не помню кого), да, Шершеневича. Он всегда был очень плохим поэтом, мелкой литературной сошкой. Об Андрее Белом особый разговор, но мое мнение заключается в том, что советским поэтом Андрей Белый никогда не был, хотя и дожил до советской эпохи. Его творчество относится к первым десятилетиям века, к дооктябрьским бурям и противоречиям.
Мне кажется правильнее и просто нужнее, если уж Вы хотите делать журнал, вести его как один из каналов современной общественной жизни и культуры. Книга Мандельштама>19 вот-вот выйдет. Он был незаслуженно репрессирован, и выходом этой книги восстанавливается его доброе имя, но я не думаю, что Вашим сверстникам — ученым и рабочим — окажутся близкими его стихи. Поэтам, конечно, надо знать и Белого, и Мандельштама, — это уж вопрос профессиональной учебы, если хотите. А журнал, задуманный Вами, насколько я понимаю, не для поэтов, а для читателей. Вот мы мечтаем о создании нового журнала — «Поэзия». Я думаю, что сборники «День поэзии» постепенно превратятся в такой журнал. Там будет место всевозможным публикациям. Но и там главное место должно быть уделено сегодняшней жизни поэзии. Честно говоря, мне трудно Вас понять — ищущий, вдохновленный и вдохновенный геолог вдруг заболевает детской болезнью увлечения русским декадансом и модернизмом. Две эти ипостаси несовместимы — одна из них наносная, и я уж точно знаю, что это не Ваш современный облик, а как раз вот эти самые детские болезни. Я не доктор, но мне кажется, что Вы мне верите, так поверьте и выбросьте из головы все эти прожекты.
Ваш Евг. Долматовский>20.
P. S. Я не успел отправить письмо, и в воскресенье, 1 апреля, прочитал в газете «Литература и жизнь» очень интересную статью критика Метченко как раз на тему, о которой идет речь у нас с Вами. Прошу Вас раскопать эту газету и посмотреть статью, там много интересного и точно подмеченного. Статья вооружит Вас… против Вас же>21.
Всего доброго.
(От Ким Цын Сона)
16 апреля 1969.
Дорогой Геннадий Мартович! Сегодня днем (16.IV) от Т. Кузнецова и Маринова слыхал про вчерашнее обсуждение>22. Они тоже толком не знают, ведь сами в писательской организации не были. Я со вчерашнего дня лежу в постели. У меня давление повышенное.
Мне кажется, что нападки на Вас — это организованное. Сочувствую, Геннадий Мартович, но нужно терпеть и терпеть. Издательство просто-напросто боится издавать Ваш сборник стихов. Не кажется ли Вам? <…> Геннадий Мартович, я, конечно, представляю Ваше нынешнее состояние. Если Вам сейчас тяжело работать над переводами>23, оставьте их или передайте кому-нибудь по вашему усмотрению. Но если есть желание, продолжайте. Я очень хочу этого. Одним словом, напишите о Вашем решении.
Всегда Ваш — Ким>24.
(От Ким Цын Сона)
5 мая 1969.
Дорогой Геннадий Мартович! Наконец, посылаю Вам обещанные подстрочники. У меня на работе неприятности. Меня освободили от должности. Не знаю, какую работу они мне предложат>25. Пока с 1 марта в отпуске. Не пишется. Поживем — увидим!
Геннадий Мартович! Моя дочь, которая передает Вам подстрочники, учится в пединституте. Она пишет курсовую работу по геологии Сахалина. Будьте добры, помогите ей литературой, которая есть у вас в личной библиотеке или в библиотеке института СахКНИИ (Сахалинский комплексный научно-исследовательский институт. — Ред.). Передавайте мой теплый привет Вашей супруге.
Всегда Ваш — Ким.
(От Семена Лифшица)
Магадан, 7 июня 1968.
Дорогой Геннадий Мартович! Рецензию написал>26. Где-то внутренне я ею недоволен.
Боюсь, что не очень-то убедительно. Но Вы поставили меня в затруднительное положение сроками. Вчера я получил верстку Вашей книжки, а сегодня утром сел за рецензию. Времени на размышления нет.
И все же надеюсь, что она поможет Вам. Не могу понять, какими соображениями руководствуются Ваши издатели, ибо стихи хорошие. Можно придираться — по частностям, но право Ваше на сборник лично у меня не вызывает сомнений.
Завтра улетаю на неделю в Москву, вернусь и через десяток дней — в отпуск. Но писать Вам буду, ибо хочу знать о Ваших делах, да и вообще мне доставляет большое удовольствие переписываться с Вами. Надеюсь, что при следующей нашей встрече нам будет о чем поговорить.
Середина XVII века. Царь московский Алексей Михайлович все силы кладет на укрепление расшатанного смутой государства, но не забывает и о будущем. Сибирский край необъятен просторами и неисчислим богатствами. Отряд за отрядом уходят в его глубины на поиски новых "прибыльных земель". Вот и Якуцкий острог поднялся над великой Леной-рекой, а отважные первопроходцы уже добрались до Большой собачьей, - юкагиров и чюхчей под царскую руку уговаривают. А загадочный край не устает удивлять своими тайнами, легендами и открытиями..
Захватывающая детективно-фантастическая повесть двух писателей Сибири. Цитата Норберта Винера: «Час уже пробил, и выбор между злом и добром у нашего порога» на первой страничке, интригует читателя.Отдел СИ, старшим инспектором которого являлся Янг, занимался выявлением нелегальных каналов сбыта наркотиков и особо опасных лекарств внутри страны. Как правило, самые знаменитые города интересовали Янга прежде всего именно с этой, весьма специфической точки зрения; он искренне считал, что Бэрдокк известней Парижа.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
Боевик с экономическим уклоном – быстрый, с резкими сменами места действия, от Индии до русской провинции, написанный энергичным языком.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.