Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [3]

Желаю успеха — Л. Платов⁸.

(От Георгия Гуревича)

Москва, 12 мая 1957.

Дорогой Геннадий! Мне очень приятно было получить такой лестный отзыв от одного из читателей⁹. Боюсь, однако, что ты преувеличиваешь мои достоинства. В Москве я считаюсь рядовым второстепенным писателем, отнюдь не классиком.

Ты хочешь стать автором научно-фантастических произведений. Это хорошо. Фантастика — нужный жанр, а желающих писать в нем — мало. И хорошо, что ты понимаешь, что прежде всего и долго еще тебе нужно учиться.

Когда мне было 14 лет, я тоже писал стихи, хотя и не был известен в Московской области как поэт. Тогда же я написал первую свою научно-фантастическую повесть, которая нигде не напечатана и, вероятно, не пригодна для печати. Уже в то время я надеялся стать писателем, но решил ни в коем случае не поступать в Литературный институт.

Дело в том, что литературное образование дает умение писать, умение оформить мысли, не дает самих мыслей. А ведь каждый писатель прежде всего должен сообщить читателю что-то всем интересное и только им, писателем, замеченное: наблюдения, мысли, умозаключения о жизни, людях, науке. Эти собственные мысли труднее всего собрать тому, кто связал свою жизнь с чужими книгами.

Писателю лучше работать в колхозе, на заводе, на стройке, в школе — там, где есть уйма непочатого материла. Тогда в литературу он приходит с самостоятельным багажом. Писателю-фантасту лучше быть научным работником, инженером, геологом, врачом, химиком. Имея высшее образование, легче размышлять о судьбах науки.

Сам я по образованию инженер-строитель. Пишу я, как вы знаете, не только о строительном деле, но техническое образование помогает мне писать. Я без трепета смотрю на интегралы и способен разобраться в специальных статьях и по физике, и по медицине. Конечно, мой путь не обязательный. Образование можно заменить самообразованием, но это куда труднее. И жизненный опыт можно заменить наблюдениями и расспросами, но получается это куда хуже.

Итак, первая твоя задача: прежде, чем стать фантастом, быть кем-то еще в жизни. Учиться писать, а прежде всего — о чем писать.

Желаю успеха. Г. Гуревич¹⁰.

P. S. «Подземную непогоду» выслать не могу — кончается запас. Высылаю предыдущую книжку «Иней на пальмах»¹¹, которая вышла сейчас вторым изданием, и сборник «Полет на Луну», который я составлял и редактировал, но не сумел переписать полностью — авторы сопротивлялись.

(От Николая Плавильщикова)

Москва, 4 апреля 1958.

Дорогой Геннадий! Одновременно посылаю книжку Немцова. Я не поклонник этого писателя, но… ничего другого — пока — для посылки Вам нет.

Писать, конечно, продолжайте¹², но помните: 1) не нужно спешить, 2) не нужно писать о том, чего хорошо не знаешь и о чем не можешь узнать, 3) «наскоком» здесь ничего не сделаешь, нужно терпеливо работать.

Как я писал «Звено»?¹³ Очень часто спрашивают — не у меня, а «вообще»: как вы работаете; просят: расскажите, как писали такую-то вещь… На эти вопросы нельзя ответить ТОЧНО: всегда отвечающий будет ходить «вокруг да около» и спрашивающий не услышит того, что ему хочется услышать. И это понятно. Возьмите какой-либо другой случай. Вопрос: хорошего закройщика спрашивают: расскажите, как вы кроите. Он отвечает: а очень просто. Гляжу на заказчика, делаю несколько промеров, кладу на стол материал и… раз, раз ножницами! — Спрашивающий проделывает в точности то же самое и… портит материал. Секрет прост: опыт, его словами не передашь, а в творческой работе — «внутренние процессы», которых не знает сам «творящий», как передать словами их. Поэтому ответ всегда будет очень «формальный». Так и со «Звеном». Издательство привязалось: напишите что-нибудь фантастическое о предках человека. Просят сегодня, просят завтра… Мне надоело. «Ладно, говорю, напишу». И самому занятно: что выйдет? Немного времени уделить на этот эксперимент я мог. Как и о чем писать? Питекантроп… А как его — живого — «свести» с современным человеком? И не ученым, это будет скучно. Вот я и придумал своего героя. А почему его потянуло на питекантропа? Устраивается завязка: встреча с Дюбуа¹⁴. Кошка на окно — просто так, для интригующего начала («При чем тут кошка и гвоздики?») и ради причины переезда на другую квартиру. Затем новая задача. Как устроить встречу Тинга с «питеком»? Можно — лихорадочный бред, можно — «во сне». Но это привяжет Тинга к постели, а мне нужно, чтобы он был в лесу… «Цепь мыслей»: бред больного — бред пьяного — бред отравленного… Вот оно! Пьяный, сами понимаете, невозможно, да он и не набегает много, а ткнется в куст и заснет. Отравленный — дело другое. Чем отравить? Всего занятнее — чего-то наелся в лесу. Ну, я ищу — чем его отравить? И как видите, получилось: отрава «подходящая» во всех смыслах. А дальше… Придумывается, что могли делать «питеки», ищутся способы использования местной фауны тех времен, пейзажа и проч. Выглядит все это совсем просто, да так оно мне и казалось: основная работа шла в «голове», даже без моего ведома. А потом готовое попадало на бумагу. Конец пришлось переделывать: редакция потребовала более спокойного конца (у меня было так: Тинг обиделся на Дюбуа, переменил название бабочки и т. д.), и пришлось писать ту «мазню», что в конце последней страницы.