Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд. - [61]

Определенно, есть и другое решение: сохранить универсализм и убедить богатые страны снизить уровень жизни и потребления энергии, чтобы сохранить окружающую среду, делиться достатком с бедными и компенсировать индустриализацию «развивающихся стран». Согласно этой практичной и логической перспективе, принятой защитниками окружающей среды, решение состоит в ещё большей эгалитарности, чем прежде…

Это предложение, однако, совершенно идеалистично и неприменимо. Рациональность никогда не играла никакой роли в истории. Можем ли мы представить, чтобы американцы внезапно перестали ездить на машинах и согласились платить удвоенные налоги, чтобы помочь странам Юга? В общем, в случае экономической фрагментации планеты, большие зоны и группы населения в промышленных странах Севера спокойно могли бы перейти к традиционным формам экономики с низким уровнем энергопотребления и собственным производством пищи.

Неэгалитарная экономика

Важно понять, что технологическая наука причинила столько бед потому, что ею двигала эгалитарная идеология универсального прогрессивизма, а не потому, что она внутренне ущербна, как считают правые традиционалисты и догматичные «зелёные». Индустриально–техническая модель рушится под тяжестью разочарования, потому что была запредельно расширена и кокетливо наделена способностью творения всяческих чудес. Однако на самом делепо самой своей природе технологическая наука затрагивает меньшую часть человечества— она потребляет слишком много энергии, чтобы распространяться повсеместно.

Очевидно, благодетели обвинят это утверждение в защите повсеместногоисключения. Однако это лишь ещё одна квазирелигиозная идея, вытекающая из редукционистского мышления и веры в моральную легитимность распространения последних новшеств на весь мир.

На самом деле «исключение» неотрадиционных сообществ из научно–технической сферы совпадёт с исключением этой сферы из неотрадиционного мира. Нам следует забыть о предубеждении, согласно которому научно–технические сообщества являются более «развитыми», чем традиционные. Миф о дикарях — это расизм.

Согласно предполагаемому сценарию, неотрадиционные сообщества ни в коем случае не будут более «низшими» или недоразвитыми. Напротив, они подчинятся ритму другого вида цивилизации — без сомнений, более «высокой», чем современная. Эта неспособность освободиться от догм и парадигм прогрессивизма и эгалитаризма, представить другие общественно–экономические решения поразила всю западную интеллигенцию.

Паскаль Брюкнер[167], например, в своей статье в газете «Ле Монд» начинает с замечания о современном разочаровании неудачной идеей прогресса и с признания разрушительного эффекта глобального распространения технологии. Однако затем он добавляет следующий наивный комментарий: «Несмотря на надежды XVIII века, технологический прогресс так и не стал синонимом морального прогресса. Однако существует общий план действий: демократические ценности Просвещения, секулярные варианты мессианства Евангелий и Библии». В переводе с политического языка это значит: для компенсации пагубного влияния технологического прогрессивизма, унаследованного из эпохи Просвещения, давайте вернемся к… философии Просвещения. Какая идеологическая глупость! Брюкнер не может понять, что именно прогрессивный и эгалитарный универсализм Евангелий, усиленный протестантской этикой и философией Просвещения, привел к глобальному распространению технологической науки за все разумные пределы путем неконтролируемого роста — как двигатель без управления — в то время как нужно было ограничить использование технологии отдельными зонами.

Технологическая наука как эзотерическая алхимия

Вот ещё один вопрос: возможно ли, что, представляя и защищая эту общественно–экономическую модель, мы пытаемся сделать науку и технологию тайными, подобно алхимическим формулам — уделу меньшинства, способного в них разобраться? В общем, так и есть.Технологическую науку надо отделить от рационалистического взглядаи освободить от эгалитарной утопии, желающей утвердиться на всём земном шаре.

После катастрофы, которая случится именно из–за бесконтрольного распространения науки, технологии и индустриальной экономики, а также вредности неограниченного обмена информацией (избыточной коммуникации), вполне вероятно возвращение инициатического и квазиэзотерического взгляда на технологическую науку, направленного на защиту человечества от рисков, созданных массовой неконтролируемой эпидемией технологизации. Идеалом такой научно–технической цивилизации была бы цивилизация высоких рисков, тесно связанная с духом конкретных народов или групп меньшинств, разбросанных по миру, принятая лишь некоторыми из них и остающаяся эзотерической. Технологическая наука не может быть массовым, «открытым» явлением. Планета отвергает такой путь, реальный лишь для 10–20% человечества. Пусть некоторые почувствуют мудрость природы и уверенный рост населения, циклическое время, сельское или аграрное благополучие в стабильных традиционных обществах; а другие займутся предприятиями и искушениями глобального и историзированного мира. Одним — Генон