Архангелы Сталина - [18]

— Гиви, есть контакт.

— Сам ешь свой контакт.

— Говорю, связь установлена, — почти проорал Изя мне в лицо. — Только не слышно ни хрена. Но голос знакомый.

— Дай сюда! — Я отобрал наушники и столкнул напарника со стула. В эфире, сквозь шумы и треск, на пределе слышимости, доносился забиваемый чужой морзянкой голос. — Изя, дай карандаш и бумагу.

Напряжённо вслушиваясь, я начал записывать обрывки слов…обуй… Опять треск…мизер… тур… Какой-то свист.

— Какой мизер? — Возмутился Изя. — Кого обуть? Они что, в преферанс пулю расписывают?

— Заткнись! — И я продолжил записывать.

Так, опять свист…обле…джем…обуй…пытай…на связь…повой…лай….

— Нет, Гиви, они издеваются? — Кипел товарищ Раевский. — Повой, полай. И всё это с джемом.

— Подождите, товарищи, — вмешался Кренкель. — Можно мне послушать? Я привык DX в эфире вылавливать.

Радист надел наушники и взял карандаш.

— Так…. Так…, - бормотал он себе под нос, — славненько…, чудненько. Ну, это всё понятно.

— Что там?

— Вот, смотрите. — И Кренкель вслух прочитал. — Попробуйте оптимизировать контур. У вас проблемы. Помочь не можем. Попытайтесь выйти на связь по-новой. Николай.

Обрадовал. Так обрадовал, что сейчас плясать начну.

— Эрнст Теодорович, а про какой контур речь шла?

Радист посмотрел на Изю, и, запинаясь, ответил:

— Да понимаете, Гавриил Родионович, это изобретение товарища Раевского. Мы вот тут икону на антенну закрепили.

— Зачем?

— Ты что, товарищ Архангельский, — Изя пришёл выручить радиста, — не помнишь? Мы же у себя в ОГПУ изучали влияние артефактов на радиосвязь. Забыл?

— Так, то артефактов. А где вы икону настоящую на корабле взяли? У нас судовой церкви нет.

— Зачем нам церковь? И икона лучше настоящей получилась. Решетников нарисовал. Представляешь, Гиви, Николай Чудотворец как живой. Лучше фотографии.

— Дурак ты, товарищ Раевский. Ты бы ещё портрет Любови Орловой туда закрепил. Иконы же пишутся по определённым канонам. Вот Теодорыч свои приёмники по схемам паяет, и тут так же. Параметры совсем другие получились. И как ты ещё с редакцией "Плейбоя" связь не установил?

— А разве шеф и там снимался?

— Мало ли где он снимался, — одёрнул я подчинённого. — Лучше думай, где настоящую икону достать.

— На "Пижме" должна быть. — Вдруг заявил Кренкель.

— Там-то откуда?

— Я видел, как они в Мурманске грузились. Там среди зеков священник был, в рясе и с крестом. Ещё чемодан нёс. В нём точно иконы есть.

— Теодорыч, давай связь с "Пижмой". — Взмолился я.

— Не могу, — развёл руками радист. — С ними уже десять дней связи нет. Каждые два часа вызываю, и днём и ночью.

У меня появилось огромное желание взять молоток потяжелее, и пройтись победным маршем по громадным шкафам радиостанции. Видимо оправдываясь в неудаче, она виновато гудела всеми лампами и умформерами. Подлизывается, сволочь. Ладно, не обижу.

— Изя, я к Бабушкину. Помогу со сборкой его тарахтелки и лечу с ним.

— Добро. Я тут пока побуду. Может, ещё что придумаем. Ты только не шлёпнись с той этажерки.

— Товарищ Архангельский не упадёт, — Заверил Кренкель, чем заслужил мой удивлённый взгляд.

Глава 6

Мы взлетали как утки,

С раскисших полей

Двадцать вылетов в сутки.

Куда веселей

Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.

Владимир Высоцкий.

Житие от Гавриила.

И кто обозвал эту ласточку тарахтелкой? Я обозвал? Да креста на вас нет, окаянные. Вот Изя, тот мог обозвать. Этажеркой. Но точно не я. Потому, что влюбился в этот самолётик с первого взгляда. Вот Вы, да, именно Вы, верите в любовь с первого взгляда? Что ж, я и раньше подозревал всех людей в цинизме и мизантропии. Признаться, и сам людей не люблю. Так, то людей!

Мы втроём уже полчаса ползали по амфибии Ш-2, в просторечии называемого "Шеврушкой". Мы — это я сам, лётчик Михал Сергеич Бабушкин, и техник Мойша Шниперсон, двухметровый детина, странной волею судеб имевший роскошную белобрысую шевелюру и нос картошкой. Мы монтировали крылья и двигатель, до поры лежавшие в сухом трюме, и машина ласково звякала, в ответ на прикосновение гаечных ключей.

Как идеальная женщина, встретившая любимого мужа после длительной командировки. Можете себе представить идеальную женщину? Радующие глаз формы, благодарная отзывчивость на уход и ласку. Неприхотливая и надёжная. Нет, это не про женщину. У них не может быть такого ангельского характера, как у гениального творения инженера Шаврова. Уж поверьте мне, как специалисту. Нет, не по самолётам — по прекрасной половине человечества. Что? Нет, собаки к человечеству не относятся. Помнится, была у меня одна…. Далила, кажется. Или Юдифь? Нет, этой Изя голову снял при попытке покушения. Забываю…. Она всё в Путивле, на забрале плакала. Всё ко мне полететь порывалась. Полететь? Ах, да…. Я же о "Шеврушке" рассказывал.

Не зря, наверное, поговаривают, что Вадим Борисович собирал самый первый, опытный образец, в собственной спальне. Я бы тоже не отказался от такой красотки в спальне. А крылья в детской делал. Вот повезло человеку с семьёй. Или самолёту с человеком?

Соловьями запели шлюпбалки, потихоньку вываливая летающую лодку за борт. Несколько добровольцев крутили лебёдки, а значительно большее количество народу давало советы по наиболее безопасному спуску самолёта на воду. Всё же размах крыльев в тринадцать метров требовал некоторой осторожности. Но вот уже "Шаврушка" закачалась на мелкой волне, притянутая к "Челюскину" шкентелем.