Арджуманд. Великая история великой любви - [18]

— Мое желание? — Я изобразил удивление.

— Ты должен знать, что аудиенцию у падишаха испрашивают, только если хотят получить что-то, что я могу дать.

Мы вошли в зал, окна которого выходили на Джамну. Стены зала покрывала изящная резьба, но все равно назвать его роскошным я бы не смог.

К отцу приблизились невольники, они сняли с него тюрбан и золотой кушак, отложили в сторону золотой кинжал с крупным алмазом в эфесе.

Отец взял чашу с охлажденным вином.

— У нас снова проблемы с раджпутами[29]. Мевар[30] отказывается присягать на верность. Боюсь, они не успокоятся… А мне казалось, Акбар преподал им хороший урок, сровняв с землей Читтор. — Он прилег на тахту, погруженный в тягостные раздумья, но, вспомнив о моем присутствии, улыбнулся: — Ну, давай же, расскажи, что тебя тревожит? Если смогу, помогу тебе.

Я надеялся, что пылкое желание придаст блеск моей речи. Если сейчас я не сумею убедить отца, мы с Арджуманд пропали.

Осушив чашу, отец потянулся за следующей. Распутная молодость оставила на его лице глубокие морщины. Глаза сузились — верный признак того, что он внимательно слушает. Я не мог определить, в каком он расположении: добр и великодушен или разгневан и раздражен?

— О падишах, повелитель Хиндустана, Владыка мира, Защитник веры, отец мой… Ты хорошо выглядишь.

— Я и чувствую себя хорошо, — ответил он ласково. — Вот только мне не нравится, что сын мой ведет себя, как льстивый придворный. Ты самый любимый из всех моих сыновей, так что оставь все эти церемонии.

Отец потрепал меня по щеке. Я почтительно поклонился, не вполне доверяя его словам. Не обратись я к нему официально, это могло бы вызвать недовольство. В данный момент судьба мне, кажется, благоволила, поскольку отец позволил мне сесть рядом. Рука его покоилась на моей.

— Говори, говори, — отец отпил вина. Еще две чаши, и его внимание рассеется.

— Я побывал на мина-базаре…

— О, прекрасное развлечение! Думаю, надо устраивать такое почаще. Не раз в год, а каждый месяц. Женщинам это нравится. Как ты думаешь?

— Если базар нравится женщинам, тогда да, надо устраивать чаще.

— Что ж, я это обдумаю. — Внимание отца отвлек раб, растиравший ему шею. — Нет, не так, здесь, болван… Вот так… А-ах…

— Я становлюсь старше, скоро наступит время, когда надо будет подумать о женитьбе…

Отец насторожился.

— Мое счастье и выбор невесты — в твоих руках, и я приму любое твое решение, которое, не сомневаюсь, окажется благодатным и для меня, и для империи… На мина-базаре я встретил девушку, и она показалась мне прекрасной. Девушка продавала серебряные украшения. Возможно, ты тоже ее видел. Родом она из очень достойной семьи. Ее дедушка — Гияз Бек, твой итимад-уд-даула. — Я сделал короткую паузу, пытаясь определить, какое впечатление произвели мои слова. Отец промолчал. — Тетушка ее — Мехрун-Нисса, дочь Гияз Бека. Она жена…

— Ее муж мне известен, — перебил он меня и забарабанил пальцами. — Я видел девушку. Арджуманд… Да, миленькая.

— Она прекрасна! — осмелился я поправить самого падишаха. — Мое сердце переполняет чувство к ней. — Я задержал дыхание, но не смог сдержать языка: — Я люблю ее!

— Так скоро? Видел ее считаные мгновения и уже говоришь, что любишь!

В голосе отца слышался отголосок зависти. Когда ему было столько же лет, сколько мне, он жил в тени Великого Акбара. Его надежды, его мечты — все было подчинено желаниям моего деда. О любви и заикнуться было нельзя. Акбар не позволял сыновьям ничего. Отца женили потому, что Акбар стремился к альянсу с раджпутанцами[31]. Полюби мой отец другую женщину, ему пришлось бы утаивать любовь из страха перед своим отцом.

Как бы то ни было, юношеские переживания отца, печальный опыт, полученный им, могли помочь мне. Возможно, он захочет подарить мне то, чего сам был лишен. И то, как нежно его пальцы держали теперь мою руку, обнадеживало.

Я замер, всматриваясь в лицо отца, пытаясь угадать его решение. В покоях повисла тишина. В солнечном луче, падающем на серебряный сундук в углу, плясали пылинки. Отец смотрел на меня с любопытством, как смотрят обычно на незнакомых людей. В его взгляде читалось сочувствие — во всяком случае, мне хотелось верить в это. Он должен понять мою тоску, мою боль, поскольку и сам, должно быть, испытывал схожие чувства по отношению к Мехрун-Ниссе… Они познакомились, когда Гияз Бек поступил на службу к Акбару. Возможно, тогда-то он и полюбил ее, но не признался в этом своему отцу. Сам отец, разумеется, не обсуждал со мной столь сокровенные материи — об этом я узнал от одной из его наложниц. Каково это — пожертвовать любовью? Неужели отец допустит, чтобы подобное повторилось со мной?

— Твой дед Акбар, — мягко начал он, словно прочтя мои мысли, — часто говорил со мной о долге… Наш удел — править. Бог избрал именно нас для этой цели… Мы не дакойты, готовые на все, чтобы захватить власть. Мы — потомки Чингисхана и Тимура, и империя, созданная нами, обрела могущество только благодаря самоотречению правителей. Принц обязан считаться с интересами империи, и он должен принимать только те решения, которые будут способствовать ее процветанию. Если принц будет думать в первую очередь о себе и только потом о своей стране, он потеряет ее. Тебе надо почитать «