Ardis. Американская мечта о русской литературе - [47]

Именно Cлоним выпало набирать «Хранить вечно». Параллельно ей же пришлось заняться редактурой романа: «у Копелева очень витиеватые фразы, огромное количество эпитетов, совершенно ненужных, не говоря уже о том, что перенаселенность персонажами страшная. Но я персонажей не трогала, я редактировала стиль, вязко было очень». Потом всe это приходилось согласовывать с самим Копелевым. «Ну ничего, а то бы книга получилась в два раза длиннее». Корректоров в «Ардисе» не было. Корректурой занималась та же Слоним. По иронии судьбы, к этому делу был привлечен и Иосиф Бродский, который, как помним, считал Копелевых «глупыми либералами». Теперь он вычитывал рукопись «Хранить вечно», подменяя Машу. И это был совершенно нормальный рабочий процесс «Ардиса», где не было деления на высокое и рутинное.

Маше до сих пор стыдно за количество пропущенных ею опечаток в «Хранить вечно». На них потом весьма ядовито сетовал Копелев: «некоторые из них ужасны, а количество побивает все мировые рекорды», но тут же соглашается, зная обстоятельства «Ардиса», что «гениальные поэты не могут быть хорошими корректорами»[302]. По поводу издания своих новых книг он добавляет: «И решительнейше настаиваю — присылайте и корректуру, и макет. Пусть выйдет позже на полгода, на год, пусть и вовсе посмертно. Но я не хочу больше таких «тяп-ляп»»[303].

Жена Довлатова, Елена, сама купила IBM и иногда выполняла работу для «Ардиса» удаленно — они с Сергеем после отъезда из СССР жили в Нью-Йорке: 4 доллара за набор страницы и 1 доллар за правку[304]. «Всеми силами души я ненавижу опечатки, — пишет Довлатов Эллендее, — а потому мне бы хотелось, чтобы книжку набирала Лена… и мы с матерью ТРИ раза прочитаем корректуру, разумеется — бесплатно»[305].

Просьба и Копелева, и Довлатова будет исполнена. Так что клиенты этого малого бизнеса тоже были вовлечены в издательские процессы, что, конечно, сказывалось на сроках производства — коммуникации были долгими и нерегулярными. В среднем на книгу уходило не меньше полугода. В марте 1978 года Проффер пишет Искандеру, что набор «Сандро» займет от полутора до двух месяцев, на правку уйдет оставшееся время, так что раньше лета книга не выйдет[306]. Правда, где-то в начале 1980-х Карл заявляет: «Конечно, при случае мы можем выпустить книгу за шесть недель, но дай Бог, чтобы таких случаев не было»[307].

В начале 80-х «Ардис» стал компьютеризироваться. Карл с гордостью сообщает Копелеву в 1982 году, что они купили второй компьютер: «это меняет то, как мы пишем и отслеживаем информацию. В конечном итоге это будет экономить время». Однако освоение новых технологий доставляет свои хлопоты: «Мой мозг гниет», — признается Карл[308].

За обложки, в том числе оригинальные шрифты, и прочий дизайн с самого начала отвечала Эллендея: «У нас не было денег на дизайнера, я сама стала дизайнером». Несмотря на то, что ей удалось создать уникальный стиль «Ардиса», который и сейчас ни с чем не спутаешь, не все авторы были довольны, например, Копелев. Карл отвечал ему: «Тебе, может быть, не нравятся цвета обложки… но у нас были основания, чтобы обложка выглядела так, как выглядит. В диапазоне от важности иметь обложку, которая наскакивает на зрителя (из череды скучных русских книг в магазинах Парижа или Тель-Авива), до общего стиля всех книг, опубликованных «Ардисом». Я также могу обсудить увлекательный сюжет о разном стиле обложек из разных стран (известно ли тебе, что можно не только сразу же опознать советскую книжку, даже не читая напечатанного на ней, но и заметить книгу, сдизайнированную кем-то, кто эмигрировал из Советского Союза в последние семь или восемь лет… Это не было «liap-tiap». Клянусь твоей бородой»[309].

* * *

Лишение Профферов визы в СССР — Карла в 1979 году, Эллендеи в 1981-м — уже мало что могло изменить в положении «Ардиса». С 1969 они ежегодно приезжали в Россию и накопили существенную базу самых разнообразных контактов. Люди охотно помогали им не только советами, рекомендациями, поисками документов, рукописей и редких изданий, но иногда и весьма сомнительными с точки зрения законности действиями. Эллендея, например, упоминает, как известный диссидент Гарик Суперфин украл для них из архива письма Замятина.

В 1980 году Эллендея всe же смогла посетить СССР. Тогда она в последний раз увиделась с Надеждой Мандельштам, которая умрет в декабре 1980 года. В следующий раз Эллендея приедет в Москву только через семь лет. Перед поездкой Эллендеи Карл волновался, опасаясь провокаций. Он переживал еще и потому, что за 12 лет это была только третья длительная разлука в их жизни. Проффер наставляет Копелевых: «Сделайте для нее только хорошее, приберегите ваши упреки для писем, адресованных мне». Он понимает, что письма — теперь единственное, что, возможно, будет связывать его с Россией долгие годы: «Очевидно, я вынужден теперь больше доверяться письмам, чем прежде (большая часть моей работы для «Ардиса» заключалась в писании писем, то есть мне это знакомо, но обычно я стараюсь избегать писем к хорошим друзьям — я всегда мог или переговорить с ними по телефону или увидеться лично, даже если раз в год)».