Наше время называют эпохой «новой серьезности». Сегодня, кажется, даже камни и кусты вопиют о патриотизме, священной памяти и духовных скрепах. Периодически весь наш дом содрогается от истерических стонов и завываний с жалобами, разумеется, в прокуратуру. Поразительно быстро идет процесс обретения всевозможных традиционных ценностей и святынь. Святыни у нас, оказывается, повсюду. Чего ни скажешь, куда ни кинешь неосторожный взгляд – обязательно кого-нибудь обидишь, оскорбишь, перейдешь грани допустимого и – о, ужас – выйдешь за красную черту. Не страна, а храм, не история, а Священное Писание. У нас даже секс мужчины с женщиной – не просто секс, а традиционная ценность, разумеется, тоже священная, будто в Европах как-то иначе размножаются.
При такой напряженной духовной жизни Россия уже должна была превратиться в град Китеж и замироточить. Между тем по количеству брошенных детей она уверенно вышла на первое место в мире. Их, по данным на 2013 год, насчитывается более 650 тысяч, примерно 370 тысяч из них находятся в приютах и до 95 % имеют живых родителей. По употреблению героина и количеству абортов Россия также занимает одно из первых мест в мире. А вот по количеству убийств на 100 тысяч человек мы находимся где-то между Коста-Рикой и Гамбией – на 70-м месте с конца. Я бы назвал это моральным одичанием, сколько бы тысяч православных ни мерзло в девятичасовых очередях к чудотворным реликвиям.
Вот и получается, что «новая серьезность» – это просто старое лицемерие, бутафория, как фальшивые диссертации и научные титулы многих российских депутатов и чиновников. Оказывается, мы живем не в драме, не в литургической мистерии, а в комедии – жанре народном, «низком», площадном. Раньше, чтобы заставить народ веселиться, актеры-мужчины переодевались женщинами, а теперь – докторами наук. Вот смеху-то! И смехом можно было бы ограничиться, если бы статистика, которую я привел выше, не была такой печальной.
Знатоки народной жизни говорят, что «новая серьезность» имеет параллели в субкультуре тюремного мира. Там это называется «блажить». Уголовник, наметивший себе жертву, долго ищет повода для нападения на нее и находит обычно в каких-то незначительных оплошностях, которые якобы страшно оскорбили его самые священные чувства, например любовь к матери. Истерика, в которую уголовник сознательно себя погружает, как в транс, нужна для того, чтобы деморализовать жертву, отвлечь ее внимание, облегчить, а главное – оправдать нападение понятийно.
Кто-то шутит про «оскорбление чувств ворующих», кто-то говорит об обиде как национальной идее, сплотившей вокруг миражей былого величия усталое, разочарованное население, которое готово жить очень скромно, но ни за что не поступится мифом о славном прошлом. Полагаю, однако, что в реальности все проще. В действиях официальной пропаганды много случайного идиотизма, который не надо путать с реальными представлениями многомиллионного народа о своем месте во времени и пространстве. Чего ждать от людей с крадеными научными степенями? Так же, как чего было ждать от полуграмотных коммунистических вождей, кроме экономического и политического краха страны?
От этой комедии есть, правда, одна важная практическая польза. Совершенно непреднамеренно в России утверждается неформальный интерес к собственному прошлому, к подлинным ценностям нашей культуры. Полагаю, что Путин правильно сделал, когда провозгласил поиск «духовных скреп». В конечном итоге именно разрушение традиционной российской культуры при советской власти остается наиболее серьезной проблемой страны, потерявшейся в каше идеологем, фальсификаций, предрассудков и страхов. Люди, которые стояли в храм Христа Спасителя для поклонения «дарам волхвов», не дебилы и маразматики, как о них – увы – отзывались многие либералы. Они шли туда за тем же, зачем телеканал «Дождь» опубликовал свой неудачный опрос про блокаду, – за обретением себя, за поиском связей между нами нынешними и нами вечными.
Книга, которую вы держите в руках, о том же. Я пытаюсь найти ответы на вопросы, которые волновали меня всю сознательную жизнь. Что с нами не так? Почему у нас все меняется каждые десять лет и ничего не меняется за триста? Мне захотелось продраться сквозь напластования мифов, все эти национальные мантры и сладкие колыбельные к правде, сколь бы неприятной она ни оказалась. Убежден, Россия – великая страна и переживет любую правду о себе, пусть и самую нелицеприятную. В конце концов ей приходилось переживать куда более страшные испытания, чем собственное отражение в зеркале времени.
Элементарная честность с самим собой никогда не помешает. Наоборот, поможет понять, как жить дальше, чтобы теми же вопросами не мучили себя и наши дети. Разумеется, я нисколько не считаю свой скромный труд исчерпывающим. Некоторые его разделы – скорее беглые зарисовки с натуры, эмоциональные, возможно, поспешные и наглые. Другие – многостраничные исследования. В них я хотел поделиться собственными наблюдениями, в которых, сознаюсь, мало оригинального. Вас ждет встреча с массой банальностей и общих мест в историографии. Но я бы никогда не решился утомлять читателя этим каталогом очевидностей, если бы не осознавал, сколь велик сегодня разрыв между массовыми представлениями о прошлом России, ее мифом, и трудами профессиональных историков.
