Ард Айлийюн - [62]

Процессия получилась красочной, ритмично-музыкальной, преисполненной тайного и явного смыслов-значений. Ритм движения задавал вождь.

— Да… Мантикора им ни к чему. И шаман не нужен. Четыре таких обряда в год, при необходимости можно добавить… Они так впечатываются в память аваретов, что их сознание не примет ничего иного. Идол над стойбищем, он на самом деле поселился в каждом сердце.

Это сказал Глафий, грустно и зло.

* * *

После обряда поклонения статуе вождь пригласил на праздничный прием. Но предварительно выслушал объяснение Нура, оправдывающее неучастие отряда в ритуале. За столом и достигли ушей айлов первые факты об острове на юге Арда Ману. На мрачном Острове живут неведомые существа, называющие себя «люди» и «человек». Внешне «люди» похожи и на аваретов, и на других. Но далеки от сходства с айлами. Но каковы их сердца, не знает даже вождь…

Стойбище аваретов стоит у древней дороги издавна. Но сами авареты не ходят по ней. Кочевник и дорога — несовместимы. Даже если кочевник имеет постоянное место жизни. Потому аваретов не интересуют направления дорог. Или лукавят авареты?

Сразу после стойбища с золотым идолом древняя дорога повернула на север. А через семь дневных переходов резко переменилась погода. Словно под натиском Империи Кафские горы сместились на юг Илы-Аджалы.

Кто управляет струнами дней и ночей? Кто их натягивает-ослабляет? Дни сжались, ночи удлинились. Ида покинула небо, повеяло морозом. И Радуга не загоралась на каплях утренней росы под лучами отдалившегося Иш-Аруна.

Найденыш ожил, развернулся. Почему его радует приближение к северу?

Айлы задумались. Запрет Ахияра… Как с ним быть? Ведь он получен по ту сторону Жемчужной. Относится ли он к этой части Арда Ману? Небо скупое, ни дождей, ни снегов… Воздух звенит от любого прикосновения. Лес поредел, похудел и ужался в росте. Так себе, не лес, а мрачная схема. Листья не шуршат, а глухо, чуть слышно, постукивают друг о друга. А звук копыт катится по дороге морожеными шариками. И шарики никак не скатятся с дорожной полосы. Кажется, звуки продвижения отряда не гаснут, а сохраняются многими днями. Вчерашние шарики догоняют сегодняшние, шершаво соприкасаются, вызывая в воздухе новое натяжение струн.

Север явно отталкивает отряд, сдерживает скорость, испытывает терпением и дискомфортом. В Найденыше растет непонятная радость, он пытается ее скрыть, но чувства айлов обострены.

Нур не отходит от Найденыша. Кари почти догнала ростом коня Хисы, Нур сравнялся в росте с потерянным седоком. Нисколько не прибавивший ни в чем Найденыш поглядывает на Нура со страхом, в котором скрыта позиция тайного наблюдателя.

Сандр на Воронке возглавляет колонну, впереди на полсотни шагов. Глафий приблизился к нему и, протягивая деревянную кружку медового напитка, сдобренного травами, сказал:

— Подкрепись, командир. Холод оттягивает массу энергии. Надо подумать… Это сопротивление… Ветерок-то слабый совсем, а мы как через встречную волну пробиваемся. Это раз. И запрет Ахияра. Это два. Что, если сопротивление не злое? Не Имперское? Будем ждать третьего предостережения?

Сандр сделал один глоток, другой… Напиток оказался хорош. Очень хорош. Возвращая Глафию пустую кружку, сказал:

— Ты настоящий, непревзойденный мастер, брат. Третье предостережение? Мы не знаем сути второго. Никакая Империя и никакой Дух не в состоянии раздвинуть или сблизить Восток и Запад, Север и Юг. А сдвиг в наличии. Мы что, как-то вдруг перескочили через сотню-другую полных суточных переходов?

— Я понимаю, — ответил Глафий, — Никто не может… Но оно есть. Сотворить иллюзию такого масштаба, в полнейшей достоверности? И почему радуется заморыш? Надо проломиться в дурную голову, многое поймем. Уверен.

Сандр придержал Воронка, вдруг рванувшего вперед.

— Надо, знаю. Потому и не избавляемся. Но как? Не дается, мы с Нуром пытались. Какая-то пустота в нем. Или стена заградительная. Язык в основном понятен, и у меня есть догадки. Но подтверждений нет. И не такой уж он заморыш. Уверен, внутри куска льда выживет. Если замуровать…

Глафий согласился:

— Ладно. Я сказал, ты услышал. Тут тебе решать придется. Одному. Без Нура. Ты понял?

— Да понял я, еще как понял. Возвращайся к отряду. Мне в одиночестве надо побыть. С Воронком можно посоветоваться?

— С Воронком можно, — сверкнул голубизной глаз Глафий и придержал Зарю, лошадку мохноногую и широкую в корпусе, под стать хозяину, — Стой, Заря моя вечерняя и утренняя. У нас свои дела, у них свои.

Глафий лишь добавил горючего в костер, который давно жжет Сандра. Проход в Империю никуда не денется. Не уйдет Нур от судьбы. Со Свитком сложнее. Конечно, они прошли тонкой иглой через большой сложный организм, сделали всего один короткий прокол. Но ведь ничего не зацепили. Будто нет и не было его в памяти народной. Встреченные племена — сами по себе. Ничего не хотят, ничего требуемого для завтра не умеют. Ни корабелов, ни оружейников… Что даст общее Собрание? Таких объединять — тысячи лет мало. И — сброд получится. Силы Империи с таким войском как с детками бессильными разделаются.

* * *

Долго длился сон айлов. Укрылись за завесой Пустыни Тайхау… Пока Радуга не стала деформироваться. Сандр не догадывался, что Бухайр доверяет Нуру. Дух многое знает. Но у него нет права дарить айлам знание. Самим надо искать, добиваться. Может, и требовать… Зарыться в Замок Магии, в «стартплощадку»… Но это — многих годы для многих. У оперотряда нет резервов времени. Мы обязаны представить Арду Айлийюн подробное описание планетной обстановки. И, похоже, без поддержки извне не выстоять. Нечто собирает силы, анализирует ситуацию. Нечто впереди нас, куда бы мы ни двигались. Мы несем потери, а оно жиреет, мышцами обрастает. Надо предельно жестко зондировать всех, кто встретится. Тайны прячутся, хранилища существуют! Нура без необходимой суммы знаний нельзя отпускать! Всё, что он обретет здесь, вернется к нему там. Неизвестно, в какой форме, но вернется! Ахияр наверняка прошел, и ждет Нура, это определенно. И, быть может, Сандра тоже…