Арбайт. Широкое полотно - [27]

СПРОСИМ САМИ СЕБЯ, ПРОЧИТАВ ГЛАВУ XXХI

1. Обидно ль нам, когда иностранцы ругают нашу многострадальную родину? Или нам уже все равно?

2. Знаем ли мы писателя Александра Кабакова? Знаем ли мы, зачем или хотя бы почему живет он в Павловской Слободе?

3. Трудно ли нам с первого взгляда определить, кто есть кто в современном социуме? Связано ли это с одеждой определяемого? Если нет, то с чем связано? Где автор позаимствовал фразу «Пятак упал, звеня и подпрыгивая»?

4. Что еще могли бы продавать в электричках бродячие торговцы для нашей утехи?

5. Почему все же многие постсоветские люди столь грубы, так отстраняются друг от друга? Вежливей ли были советские люди? Когда нравы были мягче — при социализме или наоборот? Что такое толерантность? Привьется ль она когда-либо в России?

Глава XXXII ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ ГОТЛАНД?

Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему, что ведь действительно все устои рушатся — нравственности, искренности, человеческих отношений. Что власть разных уровней, равно как и большой процент управляемого ею народа, плотью от плоти которого она является… что и власть, и народ окончательно развратились, оборзели, потеряли всяческий стыд. «Как бы и в самом деле России конец не пришел, как в свое время Древней Греции, Древнему Риму, царской и коммунистической империям», — внезапно опечалился Гдов.

И неизвестно отчего вспомнил сюжет своего старшего товарища, писателя А., про остров Готланд, что принадлежит Швеции и находится в Балтийском море аккурат напротив Латвии, которая теперь тоже стала самостоятельной страной, не то что при Советах или царях.

Там, на острове Готланд, в городе со смешным для русского уха названием Висбю, до сих пор есть странноприимный дом для литераторов всех стран, чтоб они там писали в островной тишине свои сочинения, имеющие шанс стать бессмертными. Потому что лишь Дух имеет право на бессмертие, отнюдь не тело, это всем известно, кто в Бога верит или, даже наоборот, ошибочно думает, что Бога нет. Но тем не менее знает: Дух имеет право на бессмертие, отнюдь не обязанность…

Запутался Гдов слегка в своих дилетантических рассуждениях. Бывает. Конечно, не худо б, чтоб он был лучше образован по линии хотя бы идеалистической философии, но что же взять со старика, которому учиться уже поздно, а учить еще рано.

Готланд, значит… Живал там старший товарищ Гдова, писатель А., живал там, собственно, и сам Гдов, который именно на Готланде закончил тот свой знаменитый, временно прославивший его многолетний труд. Первый раз в жизни получив от издателя только аванса одного 20 000 долларов, не считая потиражных, и было это, представьте себе, когда доллар еще хоть что-то значил, не то что сейчас. Гдов тогда, ощущая себя богатеем, на радостях чуть с ума не сошел, а может, и сошел, этого точно никто знать не может, кроме Бога.

Дивен был сюжет романа старшего товарища Гдова, писателя А. Там был католический монастырь, в сюжете писателя А., куда на звук колокола шел шведский слепой ребенок, охраняемый невидимой Божьей дланью, ведущей его так, чтоб он не навернулся насмерть с отвесной шведской скалы, на которой и был выстроен древними мастерами указанный монастырь. Читал и плакал Гдов-читатель.

— Зачем я всё это вспоминаю? — пришел в отчаяние Гдов-писатель. — И при чем здесь Готланд? Ведь я не про Готланд хотел, а собирался изобразить того самого милиционера, постового, который жил в коммуналке вместе с однокурсником Шварцманом. Шварцман был сначала храбрым геологом, потом высокомудрым учителем иврита, «в отказе», по его утверждениям, не был. Сейчас, как и многие россияне, живет в США. Но не в этом дело.

А в том, что простой милиционер пришел рано утром к ученому соседу по коммуналке, чтобы тот помог ему составить жалобу на космонавта Терешкову. Ночью, находясь на посту, постовой остановил вихляющий колесами автомобиль, которым управляла пьяная космонавт Терешкова. Он сделал ей замечание, что она пьяная, а космонавт в ответ взяла его двумя крепкими руками за грудки. Рванула. Пуговицы ментовского кителя посыпались на снег середины шестидесятых ХХ века. В машине еще были какие-то граждане, они хохотали. «Я добьюсь правды. Мы в Советской стране живем, не в Америке. Хоть ты и космонавт, а тебе все равно укажут, если ты себя ведешь неправильно», — бормотал сосед. Гриша его звали, да, Гриша…

А Шварцмана звали Саша. Да. Гриша да Саша… СССР и USA…

И Гдов так разволновался, что день уже не мог больше работать в этот и.

ВОПРОСЫ ГЛАВЫ XXXII

1. Окончательно ли, бесповоротно ль развратились власть и народ? Кто из них больше оборзел — народ или власть?

2. Не подвирает ли Гдов, что он когда-то получил аванс 20 000 долларов? И еще — что за чушь, будто доллар сейчас ничего не значит? Что значит лично для вас доллар?

3. Есть ли прототип у персонажа Шварцмана? Насколько типичен этот персонаж? И вообще, при чем здесь Готланд?

4. Как, на ваш взгляд, сложилась дальнейшая судьба правдоискателя-милиционера? Указали ль космонавту Терешковой, что она ведет себя неправильно? Не перепутал ли ее постовой Гриша с Валентиной Гагановой? Кто такая Гаганова? Что означает «постовой»? Что это такое — быть «в отказе»?