Арарат - [174]

— Ну, садитесь же! — вновь предложил Асканаз.

— Нет, мы должны сейчас же идти.

— Куда это?

— Да к нам.

— Но, может быть… — Асканаз хотел сказать «в другой раз».

— Нет, нет, идем сейчас же! — настаивала Нина.

— Это что ж — приказ? Приказ выполняют без возражений, это нам известно.

— Там нас ждут Дима, Оля и… Сегодня ведь день рождения Димки.

— О, почему же вы мне сразу не сказали?

— И еще Григорий Дмитриевич…

— Как, Поленов?!

— Он самый.

Асканаз невольно сделал шаг назад и машинально включил радио.

— …слушайте салют… — послышался торжественный голос диктора.

Диктор сообщал об освобождении новых советских городов. Через несколько минут Москва должна была салютом ознаменовать эту радостную весть. И Асканазу, и Нине предстояло впервые увидеть салют Москвы, который до этого они представляли себе лишь мысленно. Нина согласилась на предложение Асканаза посмотреть салют с крыши гостиницы. Они оба быстро оделись и поднялись на крышу, откуда была видна вся Москва. Грохнули пушки, и в небо взметнулись снопы многоцветных огней. Все кругом осветилось. Толпы людей на площадях и улицах наблюдали за полетом ракет с восторгом, который, казалось, нисколько не уменьшался от того, что им далеко не в первый раз приходилось видеть салют. Дети, которых в этот час ничто не могло удержать дома, затаив дыхание, следили за полетом ракет, с ликованием указывая друг, другу на особенно высоко взлетевшую огненную гроздь или взвизгивая от смешанного со страхом восторга, когда какая-нибудь ракета, описав дугу, непотухшей звездой падала на землю. Нина сияющими глазами вглядывалась в очертания родного города и быстро говорила, не ожидая и не слушая ответа:

— Димка все говорит: «Не уходи больше, мамочка…» А потом гладит мне волосы, целует в щеки и просит: «Ну хорошо, еще одну ночь останься, и еще день, а потом уезжай!»

Потухли в небе последние огненные цветы на гибких стеблях. Нина и Асканаз вернулись в номер. Едва успели они войти в комнату, как вновь прозвучал телефонный звонок. Асканаз взял трубку и с улыбкой повернулся к Нине:

— Вас просят…

Нина схватила трубку.

— Да, да, Олечка, идем… Ну, конечно, любовались С крыши гостиницы вместе с Асканазом Аракеловичем… Ладно уж, скоро приедем… Что? Димка хочет говорить?.. Нет, нет, это, будет долго… Хорошо, сынок, хорошо, поцелуешь крепко, когда приеду…

* * *

Оля жила неподалеку от Арбата. Она занимала комнату во втором этаже большого дома. Следом за Ниной Асканаз шагал по длинному, слабо освещенному коридору. Прислушивавшийся к их шагам Димка распахнул дверь и кинулся на шею матери, чуть не сбив ее с ног. Посреди комнаты, около накрытого стола, стояла невысокая женщина в шелковом платье. Лицо ее, несмотря на улыбку, выглядело усталым и измученным. Это была Оля, старшая сестра Нины. Она работала плановиком на заводе; спешная работа часто вынуждала ее задерживаться на заводе и вечерами. Диму она сумела поместить в детский сад, откуда лишь в субботу вечером забирала его домой, чтобы снова отвести в понедельник утром. Но после приезда Нины сестры забрали ребенка домой.

Асканаз подошел к Оле и пожал ей руку со словами:

— Что ж вы не сказали мне о рождении Димы, Ольга Михайловна? Ну, поздравляю вас с днем рождения племянника и с приездом сестры!

— Да, эта неделя была очень радостной для меня, — улыбнулась Оля.

— Ну, а тебе, Григорий Дмитриевич, уж не знаю, что и сказать… Настоящий герой! — Асканаз пожал руку Поленову, стоявшему рядом с Олей, и потом крепко расцеловался с товарищем по оружию.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — отступив на шаг, браво вытянулся Поленов.

Асканаз подхватил Диму на руки, поцеловал в обе щеки и поздравил с днем рождения. Бросив взгляд на стоявших рядом сестер он невольно обратил внимание на разительное сходство между ними. Нина и Оля были похожи друг на друга не только лицом, но и осанкой, движениями, манерой говорить. Единственная разница была в том, что военная жизнь сделала Нину более здоровой и выносливой; Оля выглядела хрупкой и малосильной рядом с нею, да и снежная белизна лица и рук ее резко отличалась от загара Нины.

— Ну, Дима, пьем за твое здоровье! — поднял бокал Асканаз. — Тебе уже исполнилось четыре года. Расти большой, большой…

— Чтобы мне тоже надеть погоны, да? — серьезно справился Дима.

— Обязательно! Итак, за твое здоровье!

Оля маленькими глотками отпивала вино из своего бокала, разглядывая Асканаза и Поленова. Нина то подкладывала гостям лакомые кусочки, то тихо разговаривала, лаская сидевшего рядом Димку, у которого вилка часто застревала на полдороге: ордена Асканаза и особенно Золотая Звезда Поленова поглощали все его внимание.

Асканаз предложил тост за здоровье сестер. Поленова словно смущало то, что и Нина и Оля почти не пьют, а Асканаз отказывается от водки. Сам Поленов каждый предложенный тост запивал водкой. Видно было, что его томит желание говорить.

— Значит, так… — начал он. — Когда мы в Сталинграде отправили фельдмаршала Паулюса с его тремястами тысячами к черту на кулички и оглянулись, вдруг видим — очутились мы в глубоком тылу. Вот так штука, думаем, ведь мир сразу опять широким стал! Несколько дней тому назад нельзя было и подумать высунуть нос из дома номер одиннадцать, так колошматили нас из тринадцатого номера, а теперь выстрой в одну линию хоть тысячу тринадцать домов — ни одного гитлеровца не найдешь. Даже как-то тоскливо стало на душе. Прошу начальство. «Двиньте-ка меня опять вперед!» А начальство: «Нет, говорят, сперва вас в человеческий вид приведем!»