Арарат - [125]

* * *

Бой разгорался все сильнее.

— Так… так… — приговаривал Асканаз, замечая со своего КП, как одна за другой умолкают огневые точки противника.

Несколько атак фашистов в этот день были отбиты с большими потерями для противника. Пленный лейтенант оказался ответственным сотрудником штаба полка и дал очень важные показания. Видимо, ему было многое известно: его еще продолжали допрашивать в штабе дивизии.

Командир дивизии передал по телефону, что доволен действиями полка за этот день. Доложив обстановку, Асканаз в заключение сообщил, что разведчики чувствуют себя хорошо, но положение Юрия Мартиросяна внушает серьезные опасения.

Ответ полковника Тиросяна Асканаз не расслышал.

…Вечером у изголовья Юрика вместе с главврачом санбата стояли Вардан Тиросян и Асканаз Араратян.

— Надежды нет… — тихо сказал главврач.

Командир дивизии шагнул вперед и стал так, чтобы раненый мог увидеть его. Юрик открыл лихорадочно блестевшие глаза, взглянул на комдива, и губы его дрогнули.

— Юрик… хороший мой… — еле слышно выговорил комдив; на глазах его стояли слезы.

— Папа! — удивленно и радостно отозвался Юрик.

Асканазу все стало ясно. Много позднее он узнал, что в тот день, когда Юрик в Ереване явился к нему, между отцом и сыном произошел следующий разговор:

— Значит, ты решил ехать на фронт, Юрик? — задал вопрос отец.

— Да, папа. Я был уже в военкомате и получил назначение.

— Хорошо. Но выслушай мои условия.

— Говори, папа.

— Так вот, никому не хвались тем, что ты — сын командира дивизии! Будешь держаться так, как подобает рядовому бойцу.

— Можешь быть совершенно спокоен, папа. Я даже переменил фамилию, прибавил впереди «Мар».

— Ах, вот как?.. Ну, иди, поцелую тебя, боец Мартиросян!

…И вот командир дивизии полковник Тиросян, присев на койку сына, смотрел в его постепенно угасавшие глаза. Сердце комдива обливалось кровью. Он не двигался с места, не выпускал руки сына, пока она не похолодела…

Глава третья ТАРТАРЕНЦ

Тяжело было на душе у Асканаза, когда он расстался с полковником Тиросяном. Застывшее лицо Юрика все время стояло перед его глазами, в памяти проходил весь короткий воинский путь юноши, начиная с той минуты, когда Юрик в Ереване явился к нему, и вплоть до роковой ночи. Юноша ни словом не обмолвился, что он сын командира, он пошел служить бойцом, положившись только на собственные способности… Да, это приметы нашего молодого поколения! На примере Юрика многих можно воспитать!

Начинались дождливые октябрьские дни. Врагу удалось закрепиться на берегу Терека и вплотную подойти к Малгобеку. Не останавливаясь перед потерями, генерал Клейст бросал в бой одну за другой свежие мотомеханизированные части. Шли ожесточенные сражения. Дивизии Денисова оказывали упорное сопротивление врагу. Малгобек несколько раз переходил из рук в руки. Но в начале октября под давлением превосходящих сил противника наши войска оставили город. Клейст надеялся, превратив Малгобек в опорный пункт, быстро захватить Грозный с его нефтяными промыслами и пойти на Баку. Денисову вновь пришлось вкусить всю горечь отступления. Он лично побывал в дивизиях, снова проверил позиции и расположил свои части неподалеку от Малгобека, усилив их техникой и держа под постоянной угрозой фашистские войска, захватившие город.

Асканаз тяжело переживал новое отступление. Он переходил от одного окопавшегося взвода к другому, от роты к роте, проверяя новые позиции. Унана Аветисяна он назначил командиром отделения, а Грачика Саруханяна взял в штаб полка. Во время последних боев Грачик проявил отвагу и находчивость и вывел из строя два фашистских танка. В дни отхода Асканаз отметил, с какой быстротой и точностью Грачик выполнял приказы командования.

Составив рапорт о положении полка, Асканаз приказал Саруханяну лично доставить пакет в штаб дивизии и дал ему еще несколько поручений. Сопровождающим Грачик взял Тартаренца, которого это очень обрадовало: ему ужасно хотелось потолковать о тревожащих его вопросах, а повода все не представлялось. Однако, от полка до штаба дивизии их подвезли на попутном грузовике, так что Тартаренцу так и не удалось поговорить по душам с Грачиком.

Время близилось к полудню, когда Грачик, выполнив поручения командира полка, возвращался с Тартаренцем. Они шли пешком. Тартаренц искоса поглядывал на новые нашивки Саруханяна, негодуя в душе: «И этот вперед вылез, новый начальник на мою голову объявился! В Ереване небось болтал об Ашхен, обещал мне быть хорошим другом… Посмотрим, сдержит ли он свое обещание…»

— Шагай быстрее, Тартаренц! — вдруг воскликнул Саруханян, ускоряя шаги. — Не слышишь, что ли, на нашем участке усилился огонь.

— Уф… — пропыхтел Тартаренц и мысленно добавил: «Как будто нельзя было придумать что-нибудь и не являться сегодня в часть… И как официально разговаривает, сказать ничего нельзя… Беги, миленький, беги, как бы не опоздать в гости на плов!.. Вон, приготовили тебе, угощайся на здоровье!»

Повинуясь окрику, он ускорил шаги, но сделал попытку перейти на фамильярный тон:

— Да не спеши ты так, товарищ Грачик, ногу подвернешь! Как попал я на фронт, дня без пальбы не было. И откуда ты знаешь, что на нашем участке? Да вот и перестали!