Арабская поэзия средних веков - [13]

С ней вдвоем нипочем нам любая дорога,

Словно страуса самка, она быстронога.

Кто не видел в пустыне, на фоне заката,

Как за матерью следом бегут страусята,

И песок из-под ног поднимается тучей,

И охотники слепнут в той туче летучей.

Хоть следы беглецов разыскать и не сложно,

Их самих укрывает пустыня надежно.

А верблюдица — та же бескрылая птица…

Закаленный страданьем — судьбы не боится,

В знойный полдень в песках мне легко с нею вместе,

Но меня догоняют недобрые вести:

«Наши братья аракимы^{31}, пестрые змеи,

Говорить о нас дурно и гневаться смеют».

За разбойника принят ими путник несчастный,

Им неважно, что мы ни к чему не причастны,

Полагают они, что за все мы в ответе,

А все дети пустынь — нашей матери дети.

Возле мирных костров пастухи их сидели,

Но вскочили иные со стрелами в теле,

Ржали кони, и бой закипел рукопашный,

И верблюды кричали протяжно и страшно.

Амр вине нашей верит, пред ним, несомненно,

Очернила нас подлая чья-то измена.

Берегись, клеветник, ты увяз безнадежно!

Что для нас обвиненье, которое ложно?

Как угодно меняй и слова и обличье,—

Мы и были и будем твердыней величья.

Это видят сквозь ложь, как сквозь облако пыли,

Даже те, кого гордость и гнев ослепили.

Дан судьбою нам вождь величайший на свете,

Он — как конь вороной, рассекающий ветер.

С морем бед и невзгод он вступает в сраженье,

И спасает копыта от пут пораженья.

Наши всадники в битвы летят за ним следом,

И враги забывают дорогу к победам.

Может бросить вселенную он на колени,

Нет на свете достойных его восхвалений.

Вот и все. Если ваше решенье созрело,

Соберите бойцов и немедля — за дело,

Пограничные земли просейте хоть в сите

И живых и убитых о нас расспросите,

Унизителен, правда, ваш розыск лукавый —

Разве трудно понять, кто виновный, кто правый?

Что вам пользы возиться с остывшей золою?..

Мы бы тоже закрыли глаза на былое…

Но коль скоро вас мир не прельщает достойный,

Попытайтесь припомнить минувшие войны.

Орды всадников наших, что легче оленей,

Пировали в развалинах ваших селений,

А верблюды Бахрейна^{32}, седые от пыли,

Воду северных рек серебристую пили,

А тамима^{33} сыны недвижимы лежали,

А его дочерей мы в объятьях держали.

Гордость там не живет, где живется спокойно,

А презренное жалости вряд ли достойно.

Убегавшие в страхе изрублены ныне,

Не спасли их ни горы от нас, ни пустыни.

Мир в руках у владыки, как винная чаша,

И сладчайшая капля в ней — преданность наша.

Когда Мунзир^{34} в набег мчался тучею пыли,

Амру встретить врага помогали не мы ли?

И не нам ли удачей обязаны бранной

Дети таглиба, пылью лечившие раны?

Амр шатер свой построил, как небо второе,

За него зацепляются звезды порою,

Там находят приют и достойное дело

Сабли разных племен, что собрал он умело.

Оделяет их вождь и водою и пищей,

Волей божьей богатым становится нищий.

Но когда, подстрекаемый злою судьбою,

Амр на нас это войско повел за собою,

За наездником каждым смотрели мы в оба,

А врагов ослепляли миражи и злоба.

Амр вине нашей верит, но нас оболгали

Те, что пламя войны раздувать помогали.

На поклепы у нас только три возраженья,

Но, услышав их, честный изменит решенье:

Все понятно и просто, как синь небосклона,

Когда племя маад развернуло знамена,

И собрались близ Кайса, исполнясь отваги,

Под утесоподобные тяжкие стяги

Удальцы, что, как горные барсы, рычали

И умели откусывать руки с мечами,—

Их приветствовать копьями вышли не мы ли?

Кровь лилась, как вода из разбитой бутыли.

Ведь меж тех, кто укрылся в предгорьях Сахлана,

Каждый воин — сплошная кровавая рана.

С копий струи текли — в годы мира едва ли

Из колодцев мы столько воды доставали.

По закону небес, мы своими руками

Общим недругам сделали кровопусканье.

После Худжр появился, сей сын Умм Катама^{35}

Облачался в зеленые ткани упрямо,

Но на рыжего льва походил среди боя,

Кровью землю поя, как водой дождевою.

Но, его одолев и отбросив, не мы ли

С Имруулькайса^{36} оковы тяжелые сбили?..

Дети Ауса^{37} конями горды вороными,

И знамена шумят, как деревья, над ними,

Но мечами их встретить решились не мы ли

И не нами ль они опрокинуты были?..

Мы за Мунзира пролили кровь Гассанида^{38},

Кровь обоих равна, не равна лишь обида.

Мы соседям своим подарили по праву

Девять мудрых владык, пожинающих славу.

Амр — герой, не имеющий равных по силе,

Но за мать его некогда нам заплатили!

И хороший совет дать мне хочется ныне

Племенам, что кочуют в степи и пустыне:

Не глядите на нас сквозь бельмо наговора.

Горе тем, чьей виною затеется ссора.

Лучше вспомните, братья, союз Зу-ль-Маджаза,—

Клятв страшней, чем тогда, я не слышал ни разу.

В каждом свитке была предусмотрена кара

Тем безумным, что меч занесут для удара.

И коль словом добра мы вражды не затушим,

То на головы вам эту кару обрушим.

Зло за зло. Словно из лесу робких оленей,

Мы сумеем вас выгнать из ваших селений,

А коль всадники Кинда^{39} придут на подмогу,

Им обратную быстро укажем дорогу.

Вы взвалили на нас все грехи человечьи,

Словно тяжкую ношу на рабские плечи,

Но ведь правды нельзя забывать и во гневе,

Джандаль, Кайс и Хазза не из наших кочевий.

Мы невинны, а племя атик виновато,

За чужие набеги грозит нам расплата.

Мне смешон наговор вероломный и злобный,

Не из нас копьеносцы, что року подобны,