Аппассионата. Бетховен - [30]

Кто-то рядом так прекрасно играл на рояле, что Людвиг не выдержал и проснулся. Неужели это его брат Карл?.. Он медленно открыл глаза и сразу же увидел солнечных зайчиков, весело прыгающих на металлических шарах кровати. В окне видны были покрытые сверкающим снегом крыши домов. А может, сегодня праздничный день?

— Ты проспал целые сутки, Людвиг.

— Неужели? А сколько сейчас времени?

— Уже давно миновал полдень. Хочешь есть?

— Не то слово. Я готов волком пробежаться по мясным лавкам Бонна.

— В Рождество, к сожалению, для волков мясные лавки тоже закрыты.

— Правильно, сегодня же Рождество...

— А как твоя рука, Людвиг?

— Моя рука? Я её больше не чувствую. Будто её вообще нет.

— Да нет, она на месте. — Мать с сомнением покачала головой. — Так что ты будешь есть?

— Всё... А кто там играл?

— Господин Нефе. Он сегодня ночевал у нас.

— Господин Нефе...

При упоминании его имени в памяти стали всплывать отдельные эпизоды вчерашнего дня. Вот его хвалят за игру на органе. Вот сани быстро несут его по улицам...

Тут музыка смолкла, и в комнату вошёл сам господин Нефе.

— Я всё слышал. Месье изволили хорошо отдохнуть и теперь хорошо восприняли мою с таким тщанием исполненную музыку. — Горбун с напускным гневом воздел руки. — Подумать только, он не стал ждать, пока господин надворный советник прооперирует его, а играл на органе до тех пор, пока из раны не вытек гной. Но между нами: сей костоправ ни к чему не пригоден и может лишь прописать промывание обычной водой. Вспомни, Людвиг, я всегда говорил, что музыка от чего угодно излечит.

В дверь постучали, и Магдалена вышла в коридор.

— Мы не помешаем, мадам ван Бетховен?

— Нет, нет, что вы! Такая честь для нас!

— Мы сегодня ночью были на рождественской службе. Как себя чувствует Людвиг?

— Спасибо, так себе.

— Quel honneur[18], да это же госпожа фон Бройнинг и моя маленькая подруга Элеонора. — Нефе радостно улыбнулся.

— Мы пришли, чтобы поблагодарить тебя, Людвиг. — Красивая женщина, которая тогда, на кладбище, не могла плакать, подошла к кровати. — Ты сегодня ночью играл просто великолепно. — Она положила руку на плечо дочери. — А теперь ты выскажи свою благодарность, Элеонора.

Стройная девочка в подбитом мехом плаще с капюшоном при свете солнца выглядела ещё более очаровательно. Она сделала книксен и тихо сказала:

— Я благодарю тебя, Людвиг.

— И передай ему свёрток.

— Вот, пожалуйста, voila a vous[19].

— Возможно, тебя разочарует наш подарок, — сочла нужным пояснить госпожа фон Бройнинг. — Здесь всего лишь пряники и прочие сладости. А ещё расписная тарелка, которую Элеоноре подарили на Рождество и которую она теперь хочет передать тебе. И ещё... — Тут в её глазах блеснули слёзы. — Мне кажется, что мой покойный супруг, — упокой, Господи, его душу, — также слышал тебя. Он приглашал тебя к нам, и потому, Людвиг, как выздоровеешь, посети наш дом. А ты непременно выздоровеешь, в этом меня твёрдо заверил отец. Он, как тебе известно, лейб-медик монсеньора.

После их ухода Людвиг медленно опустился на подушки и осторожно коснулся щекой свёртка. Она видела его — мальчика, которому на улице кричали вслед «Рябой» и «Шпаниоль», — и тем не менее пригласила к себе в дом. Может быть, она просто исполнила желание покойного мужа?..

Прошёл чуть не месяц, когда госпожа Магдалена как бы невзначай спросила:

— Ты, кажется, забыл, что нас пригласили в дом надворного советника?

— Да, забыл! — Людвиг как раз играл трель, но молоточки фортепьяно реагировали недостаточно быстро. — У меня нет времени! Когда? Знаешь, как господин Нефе гоняет меня? От клавесина к органу, затем к роялю, а в промежутке я вынужден ещё осваивать и виолончель. А ведь я ещё учу латынь, и уроки за меня никто не сделает. Вечерами же я вынужден искать, а потом прятать бритву, чтобы отец, вернувшись из трактира, не поранил себя...

Кларисса распахнула дверь. Она, как всегда, была чем-то недовольна.

— Там спрашивают Людвига.

— Меня?

— Да, какая-то девочка.

Она уже присела в книксене на пороге музыкальной комнаты. Сегодня на ней был короткий шёлковый плащ.

— Мама велит вам кланяться, госпожа Магдалена. Я пришла за Людвигом. Что-то он уж очень долго не идёт к нам. Я болела, вот сегодня впервые вышла. Ты можешь хоть на часок освободиться, Людвиг?

— Могу и на более долгий срок! — недовольно пробурчал он и с силой ударил по клавишам.

— Людвиг! — возмущённо воскликнула мать. — Какой же ты невоспитанный! А ну-ка веди себя прилично.

Нет, дело не в этом. Он просто должен уловить тональность, в которой Элеонора произнесла эти слова. До мажор! Решено, отныне, ликуя, он будет играть только её.

— Ты настоящая волшебница, Элеонора, — восхищённо сказала мать. — До твоего прихода он так яростно доказывал, что у него нет ни минуты времени, и тут вдруг... Пойду выглажу ему манжеты.

Когда мать вышла из комнаты, Людвиг спросил:

— Позволь мне угостить тебя?

Не дожидаясь ответа, он перепрыгнул через порог и тут же вернулся назад. Элеонора недоумённо посмотрела на него:

— Мой свёрток! Ты так и не съел ничего?

— Я сохранил его на память о тебе.

— Пряник совершенно высох. — Она поднесла его к сверкающим белизной зубам. — А ты не хочешь? Ты такие вещи не любишь?