Апологетика Библии - [4]
Боговдохновенны не только идеи но и слова
Противники теории полной Боговдохновенности Писания говорят, что в Библии одни идеи или мысли вдохновлены свыше, но, что составители облекали эти Божественные мысли в свои собственные слова. Не трудно видеть, как подобное суждение обратно истинному положению. По свидетельству самих составителей можно видеть, что Бог давал им слова, но не всегда Он давал им понимание, заложенной в эти слова идеи или сокрытой в них мысли. Многие места Св. Писания по этой причине и по сие время остаются непонятными., Подтверждение находим в следующем тексте.
Пет. 1: 10–11: „К сему то спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати, исследуя, на которое и на какое время указывал, сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу".
Значит, когда пророки писали по вдохновению
свыше о Христе, они сами должны были размышлять о написаном, чтобы раскрыть сокрытый смысл. Не всем им это удавалось, потому что свидетельство давалось не для них, но для нас (1 Пет. 1: 12).
Читаем также у Дан. 12: 8–9: „Я сказал это, но не понял, и потому сказал: господин мой! что же после этого будет? И отвечал он; иди, Даниил ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени".
Здесь дается еще более сильное доказательство полного Божественного руководства пророком писавшим Св. Писание, Даниил, чувствовал, что писал великую истину, но не мог понять ее глубокой идеи.
В Псалме 21 говорится о разделении риз Христа, но понималли Давид пророческий смысл того, о чем он писал, трудно сказать. Тем более, — как он мог проникнуть в понимание слов „пронзили руки мои и ноги мои" (ст. 17), если известно, что распятие совсем не практиковалось у евреев, а у римлян при распинании руки и ноги не прибивались гвоздями, а привязывались веревками? Представьте себе, какие ужасные ошибки могли бы вкрасться в Св. Писание, если бы составителям его дано было право выбора слов и выражений по их собственному представлению?
Ветхий Завет содержит не менее 333 пророчеств относящихся к Мессии и исполнившихся в земной жизни Господа Иисуса Христа. Какая участь постигла бы все предсказания, если бы они не были написаны через вербальное Боговдохновение?
А вот перед нами повествование Библии о сотворении мира. Чем другим, как не вербальным вдохновением, можно объяснить поразительную по своей сжатости и научной точности выразительность? Что, если бы Моисею со всей его ученностью того времени, было поручено собственными словами написать первые главы книги Бытие, не яолучилось ли бы то же самое, что с Халдейскими легендами, в которых такое обилие неточностей и противоречий, а ведь они писались людьми не менее образоваными, чем Моисей?
Останавливаясь на этом вопросе, приведем несколько ярких свидетельств ученых современного научнаго мира.
Известный физик и математик Андрей Ампер (1775–1836) так подтверждает верность Моисеева повествования о творении мира: „Последовательность, в которой появляются органическиобразованные существа, составляет точную последовательность шести дней Творения, как представляет нам книга Библия” [8]).
Американский геолог Дана (1813–1895) после серьезных научных исследований убедился в том, что естественные науки в своих главных чертах согласны с космогонией Моисея, а потому он пришел к выводу что Библия — книга не человеческого, а Божественного происхождения. „Можно заключить, — говорит Дана, — что если документ Моисеев истинен, так как порядок событий в космогонии Писания в существе дела соответствует тому, который дан геологией, — значит, он — Божественного происхождения. Ибо никакой человеский ум не был свидетелем событий".. [9])
Всемирно прославленный своими оптическими открытиями французский ученый Био (1774–1862), относительно Моисеева повествования о миротворении выразился: „Или Моисей имел столь же глубокую научную опытность, какою обладает наш век, или он был вдохновлен".
Среди бесконечного ряда других свидетельств ученых людей возьмем еще одно — заявление проф. Беттекса из его знаменитой статьи „Первая страница Библии", где он говорит: „Каждый человек в отдельности, также как и все человечество в совокупности, етоит перед двойным вопросом: откуда мы и куда мы идем? Но Господь, создавший человеческое сердце и ведающий все его вопросы, дал нам ответ в Своем Слове. Первая книга Моисея — книга Бытие повествует, откуда мы изошли, а последняя книга Св. Писания — Откровение Св. Иоанна указывает, куда мы идем…"
Какое прекрасное свидетельство!
Но вот еще один вопрос в связи с упоминанием Откровения Иоанна. Не потому ли страницы Апокалипсиса так притягивают нас и заставляют углубляться в их исследование с полным доверием, что по опыту прошлой истории, мы уже достаточно убедились, как абсолютно точно исполняются все Божественные предначертания? В свое время книга Даниила носила такой же таинственный характер, как и Апокалипсис Иоанна. Но то, что было пророчеством Даниила, теперь стало историей, так будет и с Апокалипсисом. Многие его тайны уже приоткрываются, потому что приближаются сроки, назначенные Господом.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.