Апельсинчики, витаминчики… - [4]

На последнем курсе я попал в первый свой фильм — «Председатель», который снимал Алексей Салтыков. Там у меня была небольшая роль сына кузнеца — Миши Костырева. Снимали мы под Серпуховым целый год. Тогда фильмы снимались долго и хорошо. И когда сегодня фильм «Председатель» показывают по телевизору, я всегда вспоминаю эту работу в кино.

В щукинском училище находилась также оперная студия при московской консерватории. В ней учились петь такие же студенты как и мы, только с вокального факультета. Интересно то, что они были все постарше нас, потому что, говорят, вроде, в молодом возрасте голос не устанавливается. Каждый год шли четыре оперы: «Евгений Онегин», «Севильский цирюльник», «Царская невеста» и «Снегурочка». Мы частенько заходили в зал посидеть-послушать. Через два года я знал все партии наизусть, и женские, и мужские. Особенно мне нравился «Севильский цирюльник». Партию Фигаро исполнял тогда известный в дальнейшем певец Большого театра — Евгений Кибкало. Мне кажется, это было хорошей творческой подпиткой для нас — будущих артистов.

Веселое.

Рядом со «Щукой» на Арбате находилась шашлычная. Это было любимое место нашего отдыха. Вся стипендия оставалась в этой шашлычной. Поэтому её называли «Пылесос».

Грустное.

В щукинском училище есть традиция. Каждые десять лет, в день юбилея училища, собираются выпускники, окончившие его 10, 20, 30 лет назад. Наш курс собирается тоже, но народу все меньше.

Театр Маяковского

После окончания «Щуки» я поступил в академический театр имени В. Маяковского. Хотя нет, вру, «академический» ему присвоили при мне. Помню торжественную церемонию присвоения звания театру лично министром культуры тех дней — Е. Фурцевой. По моим сегодняшним понятиям у нее тогда был вид современной новорусской дамы. Для меня, и я думаю для всей труппы театра, это было сверхторжественное и сверхрадостное событие. А руководил в то время великий, правда, уже уходящий, Николай Охлопков. В театре был огромный культ личности Охлопкова, но не бессмысленный и подхалимный, а уважительный, непререкаемый и заслуженный.

Охлопков очень любил молодых высоких артистов и набирал себе подстать, потому что сам был высокий, прямой, даже в те годы.

Я пришел в театр, когда там начинали расцветать такие артисты как А. Лазарев, И. Охлупин, С. Немоляева, Е. Лазарев и другие. Так же там было замечательное старшее поколение — Я. Свердлин, Е. Самойлов, М. Штраух, А. Ханов, Е. Козырева, М. Бабанова.

Я сидел в гримуборной вместе с Анатолием Ромашиным, и он мне говорил: «Ты здесь долго не задержишься. На этом месте сидели Е. Бурцев, М. Казаков и никто их них больше двух-трех лет в театре не работал». И он оказался прав. Ровно через три года я ушел из театра в кино. Я очень мучился, боялся уходить из театра насовсем. Я так прирос к нему, что не видел без него будущего, хоть и сыграл то я совсем немного ролей, в основном замены или как у нас говорят — вводы. А новых ролей мне не досталось, да и три года — это мизерный срок для работы в театре. Мне не хватает его и сейчас. У меня в глазах всегда стоит его сцена, гримуборные, коридоры и, мне кажется, есть даже какой-то запах театра имени Маяковского. После этого я поработал и в других театрах, но это было совсем-совсем другое!

Я утешал себя мыслью, что ухожу не просто на улицу, а в кино, на одну из главных ролей в фильме В. Мотыля «Женя, Женечка и «катюша». Моим партнером по фильму был Олег Даль — выпускник Щепкинского училища с параллельного курса.

Вообще в те годы на экран одновременно хлынули молодые актеры одного поколения — О. Даль, В. Соломин, В. Павлов, М. Кононов, В. Золотухин, Б. Хмельницкий, Л. Чурсина. Все мы бродили их фильма в фильм. Некоторые оставались в театрах, некоторые уходили, меняли театры, но все пришлись ко двору кинематографа тех лет. Некоторые и сейчас на экранах, но, к сожалению, с каждым днем все реже.

С гастролями театра Маяковского я изъездил много городов, притом театр предпочитал гастролировать только в столицах. И всюду оперные театры на две тысячи зрителей и всюду «биток». Зимой, в январе театр выезжал в Питер на десять дней. И сейчас, когда я приезжаю туда, то вспоминаю Питер моих далеких театральных лет.

Сейчас театр Маяковского совсем другой. Другая труппа, да и вообще говорят, что закон театра — обновляться каждые двадцать лет почти полностью.

По прошествии лет, я начинаю понимать, что жесткий театральный механизм с его строгим графиком, репетициями, прогонами — не для меня. Вот быстротечное кино — мне более интересно. Встреча с каждой новой ролью в кино, это для меня праздник! А в театре мне просто не пришлось испытать этих праздников. Так уж сложилась судьба.

Веселое.

Помню в спектакле «Золотой конь» я играл ворону, сначала четвертую, без слов, а через три года я уже вырос до первой вороны. У меня было семь фраз плюс карканье.

Грустное.

Когда я уходил из театра Маяковского на съёмки фильма «Женя, Женечка и «катюша», то оформлял отпуск за свой счет на шесть месяцев и говорил всем друзьям: «Скоро вернусь, скоро увидимся, время пролетит быстро!» А оказывается ушел навсегда.