Апановский инцидент - [5]

– Че, никого? А водички попить хоть найдется у них? – Колян постоял, повертел головой. Направился в глубь коридора.

Глеб шагнул было за ним и тут же наступил на что-то твердое, круглое. Гильза от автомата. Гильза тоже была неправильная. Нечего ей было делать в таком мирном заведении. Он оглянулся на испуганно притихшего Шурика. Потом все же сделал несколько шагов, приоткрыл первую попавшуюся дверь.

Что это был за кабинет, Глеб не разглядел. Потому как прямо у двери на полу лежала женщина. Вернее, молоденькая девушка, если судить по ножкам, бесстыдно раскоряченным из-под задранной к поясу юбки. Ножки были длинные, стройные, загорелые. Красивые. По левой коленке ползала жирная зеленая муха.

Определить возраст по лицу Глеб не мог. Потому что лица не было. Кровавое месиво вместо головы…

Голые ноги, муху, месиво Глеб разглядел за одну секунду. А в следующую понял, что здесь случилось. Рядом с соскочившей с ноги босоножкой лежали автоматные гильзы, на заляпанной какой-то грязью – мозгами?! – стене зияли характерные выбоины. Девушку расстреляли. Из автомата. В упор.

Съеденное на завтрак сало рванулось из желудка вверх, к горлу. И Глеб рванулся – прочь из комнаты. Едва не сбил сунувшегося следом Шурика.

– Что там? – не понял тот.

Глеб только рукой махнул. Хотел выскочить на улицу, но Колян уже открыл дальнюю, торцевую дверь. И, застыв на пороге, выдохнул:

– Ни хрена себе…

– Что там?! – кинулся теперь к нему Шурик.

А Глеб и так догадался.

Впрочем, догадался он лишь отчасти. В большой комнате, видимо приемной, лежал не один труп, не два и не три. Она вся была завалена трупами! Штабеля тел, мужских и женских вперемешку, все – с раскроенными головами. И везде гильзы, гильзы, гильзы. Глеб понял, что это так воняет, – запах крови смешался с запахом пороховых газов. Хотя как раз крови здесь было удивительно мало. Или ее и должно быть мало, если стреляют в голову?

А еще в приемной кружила целая туча жирных зеленых мух.

Завтрак они стравили все трое. Когда конвульсии желудков немного ослабли, кинулись прочь из этого кошмара. Выскочили на крыльцо и врезались в живую стену…

Крик Эди не только заглушил Аню, он заставил ее замолчать. Мгновенно. А в следующую секунду она поняла, что обстоятельства изменились, что теперь помощь нужна другому. Немедленная помощь, судя по тому, как громко он орал. Не раздумывая, схватила, что потяжелее, размахнулась – бац!

Колокольный звон поплыл по комнате. Парень замер. Обмяк. Обвалился на пол, словно мешок картошки. В руках у Ани была сковорода. Большая, чугунная. В том месте, которое вошло в темя парня, сковорода стала грязной и липкой.

Аня икнула, не зная, что делать дальше, то ли опять визжать, то ли грохаться в обморок. Но рядом был Эдя, кричащий, машущий перепачканной кровью, брызжущей кровью рукой. Рукой, на которой почему-то было слишком мало пальцев.

Она опомнилась. Аптечка?! Аптечка хранилась в рюкзаке Глеба, ее не вытаскивали. Кто ж мог подумать, что так скоро понадобится! Бинты… перекись… йод… Не упасть в обморок казалось невозможным – парень в самом деле откусил Эде пальцы!

Наконец культя была превращена в белую куколку, и Аня обессиленно рухнула рядом с плаксиво стонущим пациентом.

– Больно, да? Тебе в больницу надо. Срочно.

– Он псих какой-то!

– Эдя, я его, кажется… убила.

– Ты че?! – Эдя вмиг перестал ныть.

– Сковородкой по голове. А она тяжелая.

Эдя хотел что-то сказать, но не успел, – со стороны поселка грохнул выстрел. Он вздрогнул, посмотрел на девушку.

– Вот влипли…

Глебу показалось, что на площади собралась чуть ли не половина поселка. Аборигены медленно шкандыбали со всех сторон, вялые, будто мухи на солнцепеке. И неправильные. В чем именно заключалась неправильность, он не мог сказать точно. Может, в том, что на всех лицах было одно и то же выражение – тупое ожесточение? Причем какое-то целеустремленное ожесточение. И толпа, обступившая крыльцо правления, надвигалась весьма целеустремленно, хотя и медленно.

Шурик ойкнул, отступил за спины товарищей. Колян облизнул губы, спросил:

– Че это они?

Вопрос был риторический, Глеб и сам хотел бы получить на него ответ. А еще больше – не получать никакого ответа, а оказаться подальше отсюда. Например, километров за тысячу.

– Эй, послушайте! – крикнул он в толпу. Конкретно – плосколицему дядьке в клетчатой рубахе с короткими рукавами. Дядька стоял ближе всего к ступеням. Мирный такой дядька. Только неправильный. – Милицию вызывать нужно…

Дядька не спорил. Просто шагнул на ступень, на следующую. Глеб попятился, отодвигая спиной Шурика. И Колян отступил, шепча:

– Они не с бодуна, они тут все психи какие-то.

Может, и психи. В любом случае было ясно, что здесь их не пропустят по-хорошему. А по-плохому – и подавно. Нужно искать другой выход…

Клетчатый дядька вдруг вскинул руки, дернулся вперед, уцепился скрюченными пальцами Глебу в рубашку, оскалил зубы, явно нацеливая их на горло. Глеб ударил почти инстинктивно, раньше, чем сообразил, что происходит, отпрянул – пуговицы сыпанули дождем. Заорал:

– Назад!

Шурик и Колян поняли все и без его команды. Они, все трое, комом ввалились назад в правление. Глеб попытался запереть дверь – неудача! Изнутри дверь замыкалась ключом, которого, естественно, в замочной скважине не оставили.