Чумазые мальчишки в рваной одежде, улюлюкая и строя гримасы, бежали за ними, дразня и бросая камни.
Взрослые отходили к стенам домов и оградам, расступаясь и неприязненно оглядывая проходящих неверных.
Даже женщины в глухих паранжах или с закрытыми до глаз лицами, останавливались, словно невзначай, и с любопытством стреляли взглядами в сторону неверных — врагов ислама.
— Пленников! Пленников ведут! — раздавались тут и там крики, и любопытные подходили ближе.
Стражники, боясь всяких осложнений, которые могут испортить «товар», забегали вдоль колонны и свирепо кричали:
— Живее! Поторапливайтесь! Быстрее! А ну, живо! Не задерживайся! — и щелкали плетьми тех, кто, по их мнению, лениво плелся.
Рабы ускорили шаг и вот уже перед ними распахнулись тяжелые, окованные створки тюремных ворот, и колонна втянулась внутрь. После чего двери со скрипом затворились.
Пленники проходили мимо сидящего стражника в черном, который пересчитывал входящих рабов, направляя их вниз в подземелье тюрьмы.
Увидя шедшего рядом с Симоном черноволосого, он вздрогнул и с удивлением поднял брови. Товарищ Симона указал ему взглядом на соседа и кивнул головой.
Стражник, не говоря ни слова, встал, отвел их в сторону и запер в одну небольшую комнату.
Остальных загнали в большое помещение и освободили от оков. Измученные люди с наслаждением вытянулись на голом, склизком от сырости полу из каменных плит.
— А теперь что будет? — спросил Симон, глядя на товарища и начиная убеждаться, что тот не без оснований говорил о побеге.
— Надо ждать! — коротко ответил черноволосый. — А пока надо отдохнуть и набраться сил.
Настала ночь. Знакомый черноволосому стражник был на посту дежурным в общей камере.
Дождавшись, когда все невольники забылись в тяжелом сне, он встал, взял факел,' открыл общую камеру и начал пинками будить их, переходя из одной части помещения в другую.
Потревоженные рабы стали с возмущением роптать:
— Что нужно?! Уже и спать не дают! Зачем нас будят? Последней радости лишают! Мучители — спать уже нельзя!
Глухой ропот усилился, и вот уже наиболее смелые стали кричать:
— Бей его!
Толпа взбудораженных заключенных набросилась на стражника, но тот бросил в сторону факел, и пользуясь наступившей темнотой и замешательством рабов, выскочил из общей камеры, оставив открытой дверь в нее, вбежал в караульное помещение и громко закричал:
— Рабы взбунтовались!
Все солдаты бросились наружу, стараясь загнать разъяренных каторжников назад в камеру, откуда они хлынули через открытую дверь. Сообщник хромого заключенного сделал все, чтобы отвлечь внимание стражи от других помещений и проходов.
Убедившись, что внутренняя охрана тюрьмы занята усмирением восставших, стражник подбежал к камере, где находились Симон и его знакомый, бывшие наготове, открыл дверь ключом и распахнул ее.
— Монсеньор! — обратился он к своему сообщнику. — У нас мало времени — стража быстро успокоит рабов. Возьмите, — он протянул ему заряженный пистолет. — Я вас выведу.
Его тоже, — указал черноволосый на Симона и продолжал: — Завтра зайди к ростовщику, получишь пять тысяч, цехинов.
— Сколько? — переспросил Симон, услышав этот разговор и глядя на своего товарища изумленными глазами. — Целых пять тысяч?! Ушам своим не верш! Клянусь честью, тогда вы богаты, как Рескатор.
— Я и есть Рескатор! — прервал его речь черноволосый.
Симон раскрыл рот и захлопал глазами. Когда же к нему вернулась речь, он спросил:
— Тогда почему же вы здесь?
— Скоро узнаешь, — ответил ему Рескатор и, сделав знак замолчать и следовать за ним, направился за идущим впереди охранником.
Этот разговор отнял немного времени, но оно было упущено, стражники почти усмирили взбунтовавшихся и загнали их в большую камеру. Часть стражников уже направлялась досыпать в караульную, и вдруг они увидели бегущую тройку.
— Бегите, я вас догоню! — крикнул Симон, схватил лежащее в углу бревно и сбил с ног сразу же нескольких охранников, бросившихся за ними. Потом он выхватил у сбитых пару пистолетов и стал стрелять.
Уцелевшие шарахнулись назад. Симон воспользовался их замешательством и бросился догонять Рескатора. Вдогонку раздались выстрелы тюремщиков.
Выскочив во двор тюрьмы, Симон стал закрывать решетку перед воротами, которые открыл стражник-сообщник, чтобы задержать погоню.
— Скорее, Симон, скорее! — крикнул Рескатор.
И в это время одна из пуль, которыми осыпали убегающую тройку солдаты тюрьмы, попала прямо в сердце Симона.
Цепляясь за железные прутья решетки, Симон сполз на землю и замер. Рескатор наклонился к нему и, увидев, что он мертв, побежал догонять союзника-стражника, захлопнув решетку. Теперь они вдвоем убегали по улочкам ночного города, но и второму сообщнику Рескатора не повезло — одна из пуль попала ему в голову, и он, взмахнув руками, рухнул на мостовую. Рескатор подхватил его под мышки, но увидев огромную рану на затылке в месте входа пули, все понял и побежал дальше.
Рескатор напряг все свои силы, стараясь увеличить расстояние между собой и погоней, меняя направление и перебираясь по крышам низких строений на другие улочки.
Он знал, что где-то здесь недалеко находится здание посольства персидского шаха, посланник которого был ему хорошо знаком.
