Антони Адверс, том 2 - [94]

Пора было снова подумать о гарнизоне. Антони залез в корабельный сундук и роздал всем новую одежду. Неграм-кру он презентовал по отрезу красной материи, а фулахам - обещанное добро. В дополнение он преподнес магометанам слиток свинца и форму для пуль. Он подарил Али-Бонго оставленные капитаном серебряные часы, а лоцману, порывшись в ящике, отыскал часы с кукушкой. Потом снова раздали рис и вареное мясо.

Пока все сидели на палубе (сказать, что они были довольны, значит выразиться слишком слабо), Антони весьма доходчиво объяснил, сколько выгод сулит им победа и какими бедами чревато поражение. Его первая в жизни речь изобиловала похвалами и содержала несколько холодных угроз в адрес тех, кто уклонится от боя или уснет на вахте. Когда в самом ее конце из лоцманских часов внезапно высунулась кукушка и пошла куковать, все покатились от хохота. Антони разделил команду на две вахты одной командовал Джоми, другой Али-Бонго - и все бодро двинулись по местам.

С берега лишь изредка доносились крики и собачий лай. Лай становился все громче и теперь захлебывался от волнения.

Оставив Хуана сторожить палубу, Антони спустился в каюту за подзорной трубой. Он нашел там брата Франсуа - монах ухаживал за Сольером, который еще не вполне оправился от последствий солнечного удара. Даже влетевшая в кормовое окно пуля не смутила священника. Брат Франсуа вышел вместе с Антони на палубу. Он не проявил ни любопытства, ни удивления, просто сел на стул и принялся разглядывать воду. Солнце садилось за кронами деревьев, озаряя ее багрянцем. Брат Франсуа молчал.

Антони гадал, о чем он думает. Какой он с виду никчемный! Может быть, отсюда и внешнее безразличие. Мощное, звериное буйство тропического пейзажа, казалось, противостоит брату Франсуа. В масштабе джунглей он казался незначительным.

Однако, наведя на берег подзорную трубу, Антони вскоре позабыл про сидящего рядом с ним человека. Расстояние от берега до корабля создавало драматическую перспективу. В подзорную трубу все, даже мелкие предметы, казалось четким, ясным и очень близким. Слышен был только собачий лай. Пес из-за чего-то ополоумел. Антони начал его искать, обводя подзорной трубой загоны на берегу и склоны холма. И он увидел.

И от этого зрелища у него перехватило дух.

.

Глава XXXVIII. Залп картечи

Пес - маленький, поджарый брехун - был привязан на веранде большого жилого дома в верхней половине склона. Он заливисто лаял и рвался с привязи. Причиной его ярости и возмущения был приближающийся отряд, который миновал загоны и теперь взбирался по холму к хозяйскому дому.

Дом был большой, крытый пальмовыми листьями. Выше на склоне суетились негры, мужчины и женщины - по-видимому, они выбежали с заднего крыльца, унося пожитки. Бегство было всеобщим и торопливым. На мгновение в дверях появился управляющий Фердинандо и тут же скрылся внутри дома. Потом вышел капитан и встал, скрестив руки на груди. Абордажная сабля по-прежнему болталась у него на боку. Передовые матросы сорвали с петель ворота и вся орава хлынула по дорожке к дому. Они остановились у самого крыльца. Пес захлебывался лаем.

Капитан, похоже, что-то говорил. Он отчаянно жестикулировал. По-видимому, слова его возымели действие. Он вытащил саблю. Между матросами разгорелась драка - на кулаках или на ножах, Антони не видел. Вдруг из толпы выступил Полифем. В руке у него был пистолет. Капитан выронил саблю и повернулся к двери. Антони увидел дымок, капитан упал. Через секунду до "Ариостатики" долетел звук выстрела. Нападающие, как осиный рой, устремились в дом. Пес окончательно взбесился. На дорожке перед крыльцом остались лежать два тела.

Звук выстрела заставил всю команду приникнуть к фальшборту. Через некоторое время из дома выскочили двое. Они бежали к загонам, следом гнались матросы. Антони не мог навести подзорную трубу, но, кажется, узнал в одной из бегущих фигур Фердинандо. Вторая, похоже, была женщина, молодая и очень проворная - она быстро оторвалась от преследователей и скрылась в прибрежных пальмах.

Мужчине повезло меньше. Он петлял между сараев возле невольничьих загонов, его с криками преследовали. Видимо, он спрятался, но его обнаружили, потому что крики зазвучали с новой силой. Потом все стихло. Кто-то из матросов еще бродил между лачугами, потом и они бросили поиски и побрели обратно к дому.

Отсутствие энтузиазма вскоре объяснилось. Из распахнутой двери сарая выкатили бочки. Их нагрузили на негров, и процессия двинулась вверх по склону к ставке Полифема и его банды. Сам главарь скоро появился на веранде, трупы оттащили с дороги, бочки вкатили в дом. Следующие несколько минут, судя по долетающим до корабля звукам, Полифем пинками забивал до смерти пса.

Удивительно, что визг несчастной собаки сильнее, чем все предшествующие события, объединил команду "Ариостатики" в ненависти к Полифему. Ни перипетии сражения на реке, ни вид крови и ран не шли в сравнение с тем, что они сейчас слышали. Антони вспомнил крики ребенка, которого затоптала французская кавалерия в Ливорно, и действие, которое они произвели на Туссена. Очевидно, именно звук, а не зрелище страдания сильнее всего трогает людей. Али-Бонго, который стоял рядом с Антони у фальшборта и вслушивался, сжал ванты так, что на руках у него вздулись вены. И это мусульманин, который считает собак нечистыми. Когда визг наконец прекратился, Антони почувствовал себя участником священной войны. Теперь и захват корабля, и намеченный на завтра штурм были оправданы морально. Хладнокровное убийство капитана казалось пустяком по сравнению с выматывающей душу смертью собаки. Для тех, кто смотрел с корабля, капитан умер беззвучно, и он был человек. Короче, Полифем недвусмысленно дал понять всем заинтересованным лицам, что порвал последние разумные связи с природой. Это касалось всех.