Антология средневековой мысли. Том 2 - [46]

а также

Всех соберет голоса, кто смешает приятное с пользой[152].

Что до облегчения и услаждения, то этому служит театральное искусство, или искусство игр, включающее игры разного рода: пение, игру на музыкальных инструментах, сочинительство, пантомиму. Что до удобства или улучшения внешних условий жизни, то оно состоит в том, чтобы насколько возможно одеть или накормить человека или чем-нибудь помочь ему. Одеть наилучшим образом означает одеть в материю из шерсти, мягкую и нежную, тут потребно искусство ткача: если же нужна крепкая и защищающая одежда, этому служит оружейное или кузнечное искусство, заключающееся в изготовлении разного вида доспехов из железа и иного металла, камня или дерева.

Что же касается действительно хорошей пищи, то она бывает двух видов: ведь мы употребляем пищу растительную и животную. Растительная пища — объект земледелия, животная — охоты. Или иначе: относительно действительно хорошей пищи нужно различать ее производство и умножение, называемое земледелием, и заготовление любого рода — охоту, состоящую в заготовлении пищи, напитков и лакомств, чем занимаются охотники, пекари, повара и трактирщики. Называются же они в некотором отношении одинаково, вследствие определенного преимущества и благородства своего дела. Если же обратиться к помощи чем-либо, то станет ясно, что и она бывает двоякой: или это восполнение убывшего, то есть навигация, охватывающая всякого рода торговлю одеждой или пищей, или удаление мешающего и вредного — медицина, состоящая из производства лекарств в виде микстур и мазей, излечивания ран и совершения ампутаций, что называется хирургией. Театральное искусство является единым. Представляется, что сказанного достаточно.

3. Второй свет, который озаряет нам природные формы, — это свет чувственного познания; его правильно называть низшим, ведь чувственное познание начинается с низшего и осуществляется благодаря телесному свету. Подразделяется оно на пять частей, соответственно числу наших органов чувств.

Здесь достаточно будет привести мнение Августина из третьей книги его комментариев на Книгу Бытия относительно природы света в элементах: если свет, или сияние, позволяет различать телесные вещи в их существенных особенностях и в некой чистоте, то это чувство зрения; если он смешан с воздухом, то это чувство слуха; если же он смешан с испарениями, то это обоняние: с жидкостями — вкус, если же свет смешан с грубой землей, то осязание[153]. То, что чувствительность обладает световой природой, видно по нервам, имеющим природу ясную и светопроводящую. В этих пяти чувствах свет различается в зависимости от большей или меньшей чистоты. А так как в мире существуют пять простых тел, а именно четыре элемента[154] и пятая сущность[155], то человеку для восприятия всех телесных форм дано пять соответствующих чувств: ведь никакое постижение невозможно, если орган восприятия и его объект не несут в себе ничего подобного и соответственного, благодаря чему чувство обладает строго определенной природой[156]. Есть и другой способ подсчета числа чувств, но этот одобрен Августином и представляется разумным, ибо количество это соответствует числу связей между органом, средой[157] и объектом чувства.

4. Третий свет, озаряющий нас для того, чтобы мы погрузились в истины умопостигаемые, есть свет философского познания: он также называется внутренним, ибо исследует причины внутренние и скрытые, используя начала наук и врожденные человеку истины. Состоит он из трех частей: рациональной, натуральной и моральной. Достаточность такого членения доказывается следующим образом. Имеются истины высказывания, истины вещей и истины нравов. Рациональная часть рассматривает истины высказывания, натуральная — истины вещей, моральная — истины нравов. Или по-другому. Как в Боге разум усматривает причины действующую, формальную, или служащую образцом, и целевую, ибо он есть причина существования, основание познания и правило жизни, так и при философском озарении то, что озаряет, или делает познаваемым причины существующего, называется физикой, основания познания — логикой, а правила жизни — моралью или практикой. Третье основание подобного членения таково: свет философского познания озаряет саму нашу интеллектуальную способность, и она предстает тройственной: когда она управляет мотивами, то осуществляет моральную функцию, когда управляет собой — натуральную, а когда руководит истолкованием, то функцию высказывания: так что человек получает озарение истин жизни, истин науки и истин учения[158].

Возможны три способа отразить в высказывании то, что наличествует. Ведь очевидно, что постигаемое умом познается для большего побуждения к вере, любви или ненависти. И соответственно философия высказывания, или рациональная философия, состоит из трех частей: грамматики, логики и риторики; первая из них занимается выражением, вторая научением, третья побуждением. Первая учит разум постигать, вторая — судить, третья — побуждать. Поскольку же разум приходит к пониманию через исправления в высказываниях, судит благодаря истинам, побуждается красноречием, то эта тройственная наука обращает свои части на изучение высказывания. В свою очередь, наш разум должен судить, руководствуясь формальными основаниями, которые также могут быть рассмотрены тройственным образом: по отношению к материи они называются формальными основаниями, по отношению к душе — основаниями разумными, а по отношению к божественной мудрости — идеальными основаниями. Тем самым и натуральная философия подразделяется на три части: на физику в собственном смысле слова, математику и метафизику; в то время как физика изучает вещи, подверженные зарождению и разрушению, соответственно их природным свойствам