Антология средневековой мысли. Том 1 - [77]

Учитель. Не без причины, полагаю. Ибо мы видим в человеке много того, что существует и в ангеле, но ни авторитет [Писания] не свидетельствует, ни разум не постигает, например, этого животного тела, которое, как свидетельствует Божественное Писание, было присоединено к человеческой душе до грехопадения, и это внешнее пятичастное телесное чувство, и фантасмы чувственно воспринимаемых вещей, которые посредством оного привносятся в человеческую душу, запутанность и тягостные затруднения в исследованиях природы вещей, трудности в овладении искусством различения пороков и добродетелей, и многое в том же роде. Ведь очевидно, что ангельская природа лишена всего этого, и, однако, никто из мудрых не будет отрицать, что все это присуще природе вещей. Хотя, кажется, Августин учил в восьмой книге «О Граде Божием», что ангелы ощущают, когда хвалил талант умозрения великих философов, которые «поняли, что всякий вид в какой бы то ни было изменяемой [вещи], в которой существует все то, что есть именно это, каким бы образом оно [ни существовало] и какой бы природы ни было, может иметь существование только от Того, Который по истине существует, потому что существует неизменно. А вследствие этого, как вся совокупность мира, образы, свойства, стройное движение и стихии, расположенные от неба до земли, и всякие тела, в них существующие, так и всякая жизнь, питает ли она только и поддерживает, какова в деревьях, или, имея это, и ощущает, какова в животных, или, имея первое и второе, сверх того и мыслит, какова в людях, или же, не нуждаясь в помощи питания, только поддерживает, ощущает и мыслит, какова в ангелах, — все это не может существовать без Того, Кто просто существует»[168].

Однако я предположил бы, что он говорил о внутреннем чувстве. Ибо кто не знает, что небесная сущность лишена того множества частей и движений природы, которые естественно присущи человеческой природе? Подлинный разум свидетельствуется тем, что он не имеет понятия о том, что либо не присуще внутренне ему (я говорю о небесной субстанции) по субстанции, либо не касается его по акциденции. И хотя говорят, что ангелы управляют этим миром и всем телесным творением, однако никоим образом нельзя думать, что для такого свершения они нуждаются в телесных чувствах, или в пространственных, или временных движениях, или в видимых проявлениях. Итак, справедливо считать, что все это, являющееся для нас акцидентальным по причине недостаточности нашей природы, подчиненной различиям места и времени, не проявляет недостатка их природы. Когда же они изменяют свои духовные и невидимые тела в видимые формы так, что могут явиться в видимом, пространственном и временном образе, то происходит это не ради них самих, но ради людей, перед которыми они предстают и которым объявляют божественные тайны. Ведь они видят не пространственно, через ощущение, и им не приходится знать временным образом, что они будут делать в управлении делами, потому что они вечно пребывают над всяким временем и местом в созерцании истины, в которой они одновременно видят причины своего управления. И не считай, что я говорю так обо всех небесных сущностях, но только о высших чинах, которые всегда рядом с Богом и которым не присуще никакое неведение (nulla ignorantia), кроме того незнания Божественного мрака, которое превосходит всякий разум. Самый же низший чип, который собственно и называется ангельским, через который осуществляют управление высшие чины, что бы ни повелевало Божественное провидение совершать в человеческих умах через Божественные откровения, или в некоторых частях этого мира, он не только свободен от всякого неведения, но также, как тончайшим образом изъясняет святой Дионисий Ареопагит в книге «О небесной иерархии», этот чин обучается высшими чипами и вводится ими в понимание Божественных таинств, которые выше их[169].

Поэтому весьма разумно повелевают нам верить и понимать, что всякое видимое и невидимое творение основано в одном человеке, так как не сотворена никакая субстанция, которая не постигалась бы как существующая в нем; никакой вид или различие, или особенность, или естественная акциденция не находится в природе вещей, которые или естественно не присущи человеку, или понятие о которых не может быть в нем. Само же понятие вещей, которое содержится в нем, настолько лучше того, к чему относится понятие, насколько лучше та природа, в которой оно находится. Ибо всякая разумная природа здравым смыслом предпочитается всякой неразумной и чувственной природе, потому что она ближе к Богу. По этой же причине и вещи, понятия которых присущи человеческой природе, весьма сообразно постигаются как существующие в своих понятиях. Следует считать, что, где они лучше подвергаются познанию, там они и существуют более истинным образом. Далее, если сами вещи более истинно существуют в своих понятиях, чем в самих себе, то их понятия естественно присущи человеку, следовательно, универсально сотворены в человеке. В свое время это несомненно докажет возврат всего в человека.

Ученик. Хотя это кажется достаточно трудным, поскольку превосходит способ простого учения, однако если это рассмотреть пытливым разумом, то оно совпадает с тем, как надо понимать широту человеческого состояния, и является в высшей степени полезным, так что мы весьма уместно скажем, что не человек произведен в роде животных, но скорее род животных в человеке изведен из земли, то есть — из гущи (soliditas) природы, и не только весь род животных, но и вся универсальность сотворенного создана в человеке, так что воистину о человеке следовало бы понимать то, что говорит Истина: «Проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15) и что говорит Апостол: «Вся тварь стенает и мучается доныне» (Рим. 8, 22). Кому же покажется это либо чрезмерно неудопонятным или слишком невероятным, если он не сведущ во всех естественных науках, которые называются свободными, то пусть он молчит или учится, но пусть не отталкивает неосторожно то, что не может понять. Если же он учен, то ясно увидит (мы приводим пример только применительно к одной из наук), что геометрические фигуры по природе существуют не сами по себе, но в доказательствах (rationes) той самой науки, фигурами которой они являются. Так, например, треугольное [тело], созерцаемое телесным чувством в какой-либо материи, поскольку оно отстранено от того треугольного, которое присутствует в душе, является неким чувственным воображением, и этим же воображением постигается тот треугольник, который существует в душе обучаемого; при правильном суждении, которое предпочитается, обучаемый рассудит, является ли это фигурой треугольника или самим треугольником. И, если я не ошибаюсь, он обнаружит, что в одном случае эта фигура действительно является фигурой, но ложным треугольником, в другом случае она же является действительно треугольником, который существует в искусстве [геометрии], будучи причиной этой фигуры, а также — подлинным треугольником. И я говорю не о фантастическом треугольнике, который нисходит из души (animus), нисходит через память в чувства и через чувства — в чувственные фигуры, и не о том, который снова из чувственной фигуры через телесное чувство запечатлевается в памяти, я говорю о том самом, который единообразно пребывает в самом учении, где одновременно существует линия и угол, и не так, чтобы в одном месте была линия, в другом — угол, в третьем — середина, в четвертом — край, в пятом — вершина (signum) треугольника, в шестом — пространство сторон от вершины, еще в одном — точка, от которой начинаются линии и в которой образуются углы через соединения сторон; но предписанные одним и тем же понятием геометрического ума, они все являются одним и целым в раздельных частях и постигаются как раздельные в едином. И в самом разуме они объединены, потому что сам он выражает субстанциальный смысл всего, что он понимает, откуда образуются [specificantur] формы геометрических тел. И то, что мы сказали о треугольнике, следует понимать относительно прочих фигур, имеющих углы, или о круглых, или об изогнутых, как находящихся на плоскости, так и об объемных, ибо они вместе существуют благодаря одному и тому же доказательству в опытном и наученном разуме, в своих понятиях. Если же геометрические тела, пусть они образуются либо в образах памяти, либо в некой чувственной материи, в своих рациональных понятиях, лишенных всякого воображения (phantasiae), а также материи, тем не менее существуют превыше всего, что ощущается телесным чувством или изображается в памяти, то, что удивительного, если естественные тела, составленные из естественных элементов мира, существуют в той природе, в которой находится их понятие, в особенности — когда все, что ощущается возле тела, бестелесно? Ведь и виды, в которые включены тела, бестелесны. Для всякого мудреца несомненно, что подобным образом существуют количества и качества умопостигаемой природы и происходят они от интеллектуальных осмыслений (intellectualis ratio) жизненной субстанции.