Антология средневековой мысли. Том 1 - [59]

Итак, все существующее, кроме первых субстанций, будет или вторыми субстанциями, или акциденциями. Но вторые субстанции сказываются о первых субстанциях, а акциденции находятся в первых субстанциях. Поэтому все или сказывается о первых субстанциях, как вторые субстанции, или находится в первых субстанциях, как акциденции, что Аристотель изложил следующим образом: «а все прочее или говорится о субъектах — первых субстанциях, или находится в них, как в субъектах», что подкрепил также наидостовернейшими примерами. Действительно, он утверждает, что если акциденция не находится ни в каком субъекте — теле, то и не в каком теле вообще. Ибо если говорится, что [акциденция не находится] ни в чем из единичного, то и ни в чем вообще. Равным образом если «животное» не сказывается о единичных и индивидуальных людях, то не сказывается ни о каком человеке вообще. Поэтому вторые субстанции сказываются в силу того, что существуют первые, а некие акциденции существуют потому, что первые субстанции являются для них субъектами. Если бы первые субстанции не существовали, не могло бы существовать ни то, что о них сказывается, ни то, что находится в них как в субъектах.

«Из вторых субстанций вид в большей степени субстанция, чем род, ведь он ближе к первой субстанции. Ибо если кто-нибудь стал бы указывать, что есть первая субстанция, то он укажет более наглядно и подобающе, назвав вид, нежели род. Так, указывая некоего человека, он явственнее укажет, указав [вид] „человек", чем [род] „животное". Первое в большей степени свойственно некоему человеку, второе — общему. И когда указываешь некое дерево, то явственнее укажешь, указывая [вид] „дерево", нежели [род] „растение"»[140].

Известно, что индивидуальные субстанции суть субстанции первые, наивысшим образом и в собственном смысле слова. Вторые же субстанции, то есть роды и виды, как не одинаково удалены от первой субстанции, так и не являются субстанциями в равной степени. Ведь так как вид ближе к первой субстанции, нежели род, он в большей степени субстанция, нежели его собственный род. Так, «человек» ближе к Сократу, нежели «животное», и по этой же причине «человек» в большей степени субстанция. Хотя «животное» и само является субстанцией, но в меньшей степени, нежели «человек». Это происходит потому, что в любом определении вид более подходяще сказывается о первой субстанции, нежели род. Ибо если кто-нибудь желает указать, что есть Сократ, то покажет более близкую и свойственную Сократу субстанцию, если скажет, что он — человек, нежели животное. То, что Сократ — животное, обще с другими, которые не суть люди, как, например, лошадь или бык. А то, что он человек, не является общим ни с чем другим, кроме как с теми, кто содержится под видом «человек». Поэтому обозначение будет ближе к значению, когда индивид указывается посредством вида, нежели когда сказывается имя рода. И точно так же, если кто-нибудь, желая обозначить какое-либо индивидуальное дерево, назовет его деревом: он более близко обозначит, что есть то, что он определяет, чем когда назовет [дерево] растением. Растение же есть род дерева, и оно сказывается также о том, что не является деревьями, например о капусте или о латуке. А потому не подлежит сомнению, что виды в большей степени субстанции, так как ближе к первым и в высшей степени субстанциям, поэтому означенный вид указывает на то, что есть это, более подходяще и наглядно, род же — более отдаленно и обще.

«Далее, первичные субстанции называются субстанциями в высшей степени потому, что они субъектны всему прочему, и все прочее либо сказывается о них, либо находится в них. И как первоначальные субстанции относятся ко всему прочему, так и вид относится к роду: вид субъектен роду, ведь роды сказываются о видах, но не наоборот, вид о родах. А потому и из этого ясно, что вид в большей степени субстанция, чем род»[141].

[Аристотель] вновь подтверждает посредством более веского доказательства то, что виды суть субстанции в большей степени; он разъясняет, что это обстоит так, через подобие. Ибо поскольку все субстанции — либо первые, либо вторые, вторые же — либо роды, либо виды, то тот из видов или родов, который найден более подобным первым субстанциям, будет обоснованно считаться субстанцией в большей степени. Но первые субстанции потому называются субстанциями в высшей степени, что они субъектны всему, так что прочее или находится в них, как акциденции, или сказывается о них, как вторые субстанции. Таким образом, то, что привходит в первые субстанции, то же и в виды, ведь виды субъектны всем акциденциям и о видах сказываются роды, но виды не сказываются о родах. Поэтому роды субъектны не в той же степени, что и виды. Ибо виды не сказываются о родах. Следовательно, как первые субстанции субъектны вторым субстанциям и акциденциям, так и виды субъектны акциденциям и родам. А роды, хотя они и субъектны акциденциям, видам все же не субъектны. Поэтому у вида имеется большее подобие по отношению к первым субстанциям, нежели у рода. А если у видов имеется большее подобие по отношению к субстанциям в высшей степени, то они и сами будут субстанциями в большей степени.