Антология средневековой мысли. Том 1 - [199]

Они поняли также, что телесная форма (species corporis) воспринимается чувствами, а духовная форма (species corpus) умопостигаема; и умопостигаемую форму они поставили выше чувственно воспринимаемой. Чувственно воспринимаемым мы называем то, что может восприниматься телесным зрением и осязанием; а умопостигаемым — то, что может постигаться взором ума. Итак, поскольку, на их взгляд, и тело и душа в большей или меньшей степени обладают формами (speciosa sunt), ибо если бы они могли быть лишенными всякой формы (species), то не существовали бы вовсе, они увидели, что есть нечто, чем это обладающее формой сотворено, где пребывает первая и неизменная, а потому не допускающая сравнения, форма; и совершенно правильно полагали, что это есть начало вещей, которое не сотворено, но от которого существует все сотворенное.

Вот сколькими способами может быть познана истина Бога. Следовательно, хотя Бог есть единая и простая сущность, которая не состоит из некоего разнообразия частей или акциденций, Апостол, однако, говорит во множественном числе: невидимое Бога, так как многими способами познается истина Бога через то, что сотворено. И ведь по непрерывности (perpetuitas) творений узнается вечный Создатель, по величию творений — всемогущий, по порядку и расположению — мудрый, по управлению — благой. Но важно показать, что все это соотносится с единством Божества (deitas).

6. Как в творениях явлен след Троицы

Теперь остается показать, можно ли увидеть некий образ или слабое [подобие] Троицы через то, что сотворено. Об этом говорит Августин в шестой книге «О Троице»: «Надлежит, чтобы мы, узревая разумом Творца через то, что сотворено, постигали Троицу. Ибо след этой Троицы явлен в творениях. Ведь они, сотворенные божественным искусством, демонстрируют в себе и определенное единство, и форму (species), и порядок. Ибо каждое из этого сотворенного есть нечто одно, например, природы тел и способности (ingenia) душ; и сформировано некоей формой, например, образы (figurae) или качества тел, и науки (doctrinae) или искусства (artes) душ; и каждое из них требует или придерживается определенного порядка, например, величины (pondera) и сочетания (collationes) тел, и любовь или пристрастия душ, и, таким образом, в творениях сияет след Троицы».

Ведь в этой Троице — и высшее начало всех вещей, и совершеннейшая красота, и самое блаженнейшее наслаждение. Под высшим началом, как показывает Августин в книге «Об истинной религии», понимается Бог Отец, от которого все, и от которого Сын и Св. Дух; под совершеннейшей красотой понимается Сын, то есть, истина Отца, ни в каком отношении не неподобный ему; коего мы чтим вместе с самим и в самом Отце; она есть форма всего, от начала сотворенного и к единому возвращающегося, что, однако, могло быть создано Отцом через Сына и сохраняться в своих границах только при условии, что Бог в высшей степени добр и не относится с нелюбовью ни к какой природе, которая добра от него, и дает ей — одной насколько она желает, другой — насколько она может [воспринять] — так, чтобы она пребывала в самом благе, под каковым благом понимается Святой Дух, являющийся даром Отца и Сына, а потому этот дар, равно неизменный с Отцом и Сыном, нам подобает почитать и любить.

Итак, через рассмотрение творения, мы понимаем Троицу как одну субстанцию, то есть единого Бога Отца, от которого мы суть, и Сына, через которого мы суть, и Св. Духа, в котором мы суть, то есть, начало, к которому мы возвращаемся, и форма (forma), которой мы следуем, и милость (gratia), благодаря которой мы прощаемы; то есть, единого Творца, которым мы сотворены, и подобие его, через которое мы преображаемся к единству (reformamur ad unitatem), и мир, посредством коего мы примыкаем к единству, то есть Бога, который сказал: «Да будет свет», и Слово, через которое сотворено все, то, что существует субстанциально или природно (naturaliter), и дар щедрости его, по которой Создателю было угодно сотворить это через Слово, и даровать прощение, дабы оно не погибло.

Итак, показано, как образ Троицы в известной мере обнаруживается в творениях, но нельзя теперь, как и ранее, обладать достаточным знанием о Троице [только] через рассмотрение творений, без [христианского] учения (doctrina) или внутреннего вдохновения. Поэтому те древние философы видели истину как бы сквозь пелену и на расстоянии, не имея возможности узреть Троицу, как волхвы фараоновы при третьем знаке. Однако, мы получаем поддержку в вере в невидимое при [рассмотрении] того, что сотворено.

<...>

Раздел IV

1. Здесь исследуется, следует ли признать, что Бог рождает себя

Здесь возникает в известной степени неизбежный вопрос. Общеизвестно и непоколебимо истинно, что Бог Отец рождает Сына. Поэтому исследуется, надлежит ли заключить, что Бог рождает Бога. Ведь если Бог рождает Бога, представляется, что рождает либо себя, либо другого бога. Если рождает другого бога, то существует не только один Бог. Если же Бог порождает сам себя, то некая вещь сама себя порождает. Отвечая на это, мы говорим, что здраво и в духе католической веры заключать, что Единый рождает Единого, что Бог рождает Бога, поскольку Бог Отец рождает Бога Сына. В Символе веры также написано: «Свет от света, Бог истинный от Бога истинного». Что же касается добавления «следовательно, Бог рождает себя или другого Бога», то, говорим мы, ни с чем из этого не следует соглашаться. То, что Он не рождает другого бога, очевидно, поскольку есть только один Бог. То же, что Он не рождает сам себя показывает Августин в первой книге «О Троице», говоря: «Те, кто полагает, что могущество Бога таково, что Он рождает сам себя, заблуждаются тем более, что это не свойственно не только Богу, но и творению, как духовному, так и телесному. Ведь никакая вещь не выводит себя к бытию; поэтому не следует верить и говорить, что Бог рождает себя».