Антология средневековой мысли. Том 1 - [100]
Есть и другой довод, часто применяемый для объяснения того, почему говорится, что некто делает против воли, и вопреки желанию, и в силу необходимости то, что все же делает добровольно. А именно: о том, что мы можем сделать, не иначе как с трудом, и потому не делаем. Мы говорим, что мы не можем этого сделать, и бросаем «по необходимости» или невольно; а о том, что мы не можем бросить без того, чтобы иметь в дальнейшем осложнения, и потому все-таки делаем, мы утверждаем, что это мы делаем вопреки желанию и не по своей воле, и по необходимости. В этом смысле и о том, кто обманывает, чтобы не умереть, говорится, что он лжет невольно и вопреки желанию, и в силу необходимости, потому что не может избежать обмана без дальнейшего осложнения, ведущего его к смерти. Значит, как о том, кто обманывает ради жизни, неправильно говорится, что он обманывает вопреки желанию, потому что он обманывает, желая этого, так неправильно сказать, что он не по своей воле хочет обмануть, потому что он этого хочет, исключительно желая этого. Ведь как тот, кто обманывает, хочет самого обмана, так и когда он хочет обмануть, он хочет самого желания[221].
Ученик. Не могу отрицать того, что ты говоришь.
Учитель. Как же тогда несвободна та воля, которую чужая власть, без ее согласия, не может подчинить?
Ученик. Подобно этому не можем ли мы утверждать, что воля лошади свободна, поскольку она служит у нее влечению плоти не иначе как по ее воле?
Учитель. Здесь нет подобия; в лошади ведь не сама воля себя подчиняет, но, от природы (naturaliter) подчиненная, всегда с необходимостью служит стремлению плоти. В человеке же пока сама воля правильна, она не станет ни служить, ни подчиняться тому, кому не следует, ни от самой правильности не отвратится никакой чуждой силой, если только сама, по собственному желанию, не согласится с тем, что не должно; а это согласие она явным образом имеет не от природы и не в силу необходимости, но из себя самой.
Ученик. Ты вполне ответил на мое возражение о воле лошади. Возвратись же туда, где мы были.
Учитель. Разве ты станешь отрицать, что всякая вещь свободна от той вещи, которая ни принудить ее не может без ее на то воли, ни запретить ей что-либо?
Ученик. Не вижу, как бы мог я это отрицать.
Учитель. Скажи еще, как одолевает правильная воля и как одолевается (superatur)?
Ученик. Стойкое желание этой правильности значит для нее «победить»; желание же того, что не следует, — «потерпеть поражение».
Учитель. Я думаю, что искушение может отвлечь правильную волю от этой правильности или притянуть ее к тому, что не следует, только по ее желанию: так что она одного не хочет, а другого хочет.
Ученик. И в этом я не вижу заблуждения ни с какой точки зрения.
Учитель. Тогда кто может утверждать, что воля несвободна для сохранения правильности и несвободна от искушения и грез, если никакое искушение не может ее иначе как по ее желанию отвратить от правильности ко греху, т. е. к желанию того, что не следует? Ведь когда она побеждается, не чужой побеждается силой, но своей.
Ученик. Это доказывается сказанным тобою.
Учитель. Разве ты не видишь, что из этого следует, что никакое искушение не может победить правильную волю? Ведь если может, то имеет силу (potestatem) победить и своей силой побеждает; но этого не может быть, потому что воля побеждается не иначе как своей собственной силой. Оттого искушение никак не может победить правильную волю; и когда говорится такое, говорится не в собственном смысле (improprie). Ибо подразумевается при этом не что иное, как то, что воля может подчиниться искушению; как, наоборот, когда говорится, что слабый может быть побежден сильным, говорится, что «может» относительно не его собственной возможности, а чужой; потому подразумевается, что сильный имеет силу (potestatem) победить слабого[222].
Глава VI. Каким образом наша воля сильна против искушений, хотя кажется бессильной
Ученик. Поистине, ты так подчиняешь нашей воле все посягательства и не позволяешь никакому искушению овладеть ею, что ни в чем я не могу возразить твоим утверждениям; однако не могу не заметить, что в этой самой воле есть некое бессилие (impotentiam), которое почти все мы испытываем, когда нас одолевает сила искушения. Поэтому пока ты не покажешь, что есть согласие между той силой, которую ты доказываешь, и этим бессилием, которое мы ощущаем, не сможет мой дух прийти к спокойствию насчет этого вопроса.
Учитель. Как ты думаешь, в чем заключается это бессилие воли, о котором ты говоришь?
Ученик. В том, что она не может быть стойко приверженной праведности.
Учитель. Если по причине бессилия она не привержена праведности, значит, отвращается от нее чужой силой.
Ученик. Согласен.
Учитель. Что это за сила?
Ученик. Сила искушения (vis tentationis).
Учитель. Эта сила не отвращает ее от правильности, если сама не хочет того, что ей внушает искушение.
Ученик. Это так. Но само искушение своей силой принуждает ее хотеть того, что оно ей внушает.
