Антология современной словацкой драматургии - [142]
>МАТЬ кивает, когда речь заканчивается, она разочарованно переключает программу. С интересом смотрит, наклоняясь вперед.
МАТЬ. В самом деле. И этот сериал. Сколько человек там уже развелись. У этого опять новая. Это которая же? Ведь в прошлый раз у него была другая. И у этой опять новый мужчина. И насколько он моложе! Где это видано? Ведь даже свадьбы не было. Все изменяют друг другу. Отцу бискупу это бы не понравилось. Но, наверное, он это даже и не смотрит. А может, и смотрит, чтобы знать, как выглядит нынешний мир. Я это знаю и без сериалов. Эта моя Старшая… не хочется даже говорить. А Младшая? Что я могу на это сказать? Они еще не развелись. Не знаю, не знаю. Вот девочки Божки — это совсем другое дело. И потом, дети — это дар Божий. Хотя и не все. (Выключает телевизор, встает, подходит к вешалке, на которой висит пальто. Раскрывает зонтик и накрывает им себя и вешалку с пальто и шляпой.)
>Вешалка может быть на колесиках, чтобы МАТЬ могла пройтись с ней по комнате. Из одних дверей выглядывает СТАРШАЯ, из других — МЛАДШАЯ, из третьих — БОЖКА. Они украдкой следят за МАТЕРЬЮ. МАТЬ достает из ящичков прибор для бритья, несколько шляп, мужские ботинки, карманный ножик…
И какое мне дело до того, что они вытворяют? Зачем мне это знать? Разве человеку плохо, если он ничего не знает об этом? И зачем я только дожила до этого? Дожила. Ну, теперь тебе хорошо? Я должна все перенести. Это справедливо? И кому я могу рассказать о том, что я узнала? Тебя это не интересует. Я ничего о них не знаю. А то, что знаю, об этом не хочу знать. Ты посмотришь со мной этот сериал? Похоже, та, молодая, не умерла. Только она беременна. Или что-то в этом роде. Кто его знает, чем все это закончится. Выйдет ли она замуж или уже вышла? А может, она разведется. Все время там что-то происходит. И это так здорово. Прямо-таки ложится на душу… А эти мои дурынды… Когда Божка мне позвонит, я скажу ей… что молодая не умерла, что она беременна. Божка будет рада. А может, она уже знает.
Явление 15
>В боковые двери входит СТАРШАЯ, в руках у нее хозяйственная сумка. Проходит через комнату, выходит в дверь на другом конце, потом возвращается. МАТЬ сидит в кресле. СТАРШАЯ укрывает ее одеялом и подает чашку с чаем. Потом сзади массирует ей спину. В дверь звонят. СТАРШАЯ открывает дверь, входит МЛАДШАЯ, и у нее в руках тоже хозяйственная сумка. И она тоже выходит из дверей в другом конце комнаты, а потом возвращается. СТАРШАЯ вносит кофе, печенье, все раскладывает на столе. Все трое садятся вокруг стола.
МАТЬ. Так вы пришли. Наконец-то.
МЛАДШАЯ. Не всегда получается.
СТАРШАЯ. Как ты? Что-нибудь болит?
МАТЬ. Что я буду жаловаться.
МЛАДШАЯ. Может, стоит проветрить?
МАТЬ. Не открывай, у меня болят суставы. Лучше расскажите, как у вас дела.
СТАРШАЯ. Что мы? Мы, как всегда, нормально. А ты не пробовала больше двигаться? Ты не была в парке? Ведь у тебя есть палка…
МАТЬ. Зачем она мне?
МЛАДШАЯ. Недавно я видела одну пожилую пани с такой элегантной палкой…
МАТЬ. Не знаю, с какой.
МЛАДШАЯ. Такая черная, блестящая, она выглядела как настоящая дама.
МАТЬ. А я как выгляжу?
МЛАДШАЯ. Мы могли бы вместе пойти в магазин и выбрать тебе такую же, что скажешь?
МАТЬ. Еще споткнусь о нее. А что нового у вас дома? Как ваши мужчины? Как они? Слушаются? (Встает с кресла и направляется к двери. Открывает ее.)
>Одновременно открывается и противоположная дверь. Оттуда выглядывает усмехающаяся БОЖКА с похожей на смерть маской грустного клоуна на лице. СТАРШАЯ вскакивает и закрывает дверь. На другом конце комнаты сами по себе открываются другие двери, в комнате сквозняк, открываются все новые и новые двери, обе дочери их придерживают, закрывают, но это им не удается. Из каждой двери выглядывает женщина с маской грустного клоуна на лице. МАТЬ бегает по комнате, открывает двери, дочери их закрывают, хотя их двое и они помоложе, но это им не удается, потому что, когда МАТЬ открывает одну дверь, сразу же сами по себе открываются все новые и новые. Когда какие-то из дверей закрываются перед ее носом, она нагибается и с минуту смотрит в замочную скважину.
>МАТЬ сокрушенно качает головой.
МЛАДШАЯ. Мама, садись к столу. Я сейчас все закрою. Чтобы ты не простудилась. А то опять у тебя будут болеть уши, поясница, зубы…
СТАРШАЯ. Она, кажется, не слышит.
МЛАДШАЯ. Что она не хочет, то она и не слышит. Попробуй сказать это громче.
СТАРШАЯ. Что, опять мне ей кричать? Попробуй ты сама, скажи громче.
МЛАДШАЯ. Не знаю. Меня она и так совсем не слышит.
СТАРШАЯ. Налей ей черешневого ликера. Это всегда помогает.
МЛАДШАЯ. Мама, иди, давай выпьем все вместе. За твое здоровье. Выпьем, ведь мы уже так давно не сидели вместе.
СТАРШАЯ. Мама, не держи так судорожно дверь. Что ты хочешь там увидеть? Там ничего нет. Ну, вот так, иди сюда, сядь с нами…
МАТЬ. Они все время открываются.
СТАРШАЯ. Ведь ты их открываешь.
МЛАДШАЯ. Запри их, наплюй на это.
СТАРШАЯ. Ты вся в этом: «Наплюй на это». Мама, сядь. Ручки отходят, я приглашу мастера.
>МАТЬ садится и спокойно смотрит, как ее дочери бегают по комнате и пытаются затворить двери. Наконец она находит подходящий момент, подбегает к двери и открывает ее. БОЖКА, которая стояла за дверью с лицом грустного клоуна, отскакивает и исчезает.
Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям.
Выбор тем и смелое обращение со шведской традицией психологического реализма сделали его одним из самых успешных и востребованных режиссеров Западной Европы. Ларс Нурен написал более шестидесяти пьес. Подобно Августу Стриндбергу, он обнажается, демонстрируя пропасть внутри себя, чтобы обнаружить ее и внутри зрителя. Он исследует самое сокровенное в человеке. Пьесы Нурена наполнены абсурдистским юмором. Для многих актеров они стали проверкой на прочность и мастерство. И все это благодаря нуреновскому театральному языку — богатому, веселому, эротично-откровенному, каждый раз новому и живому.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.