Антология современной британской драматургии - [50]
ДЖОННИ. Свекольная паэлья тут ни при чем, и разве за последние шестьдесят лет половина этой сотни не ушла в твою слюнявую пасть, а, уродина?
МАМАША. Бедный Билли. Я так много парней похоронила за свою жизнь.
ДЖОННИ. Пей-пей. На этот раз можешь не волноваться.
МАМАША. A-а, я надеюсь сначала тебя в гробу увидеть, Пустозвон. Вот будет праздник.
ДЖОННИ. Какое совпадение, я бы тоже не отказался увидеть тебя в гробу, если только найдется такой большой гроб, чтобы туда твоя жирная задница влезла. Но сначала придется срезать с тебя половину сала, это уж точно.
МАМАША. Как же ты меня расстроил своими грубыми словами, Джонни. >(Пауза.) Идиот хренов. >(Пауза.) Есть в газете что-нибудь стоящее, почитай мне. Но только не про овец.
ДЖОННИ. Тут вот снимок одного типа, он пришел к власти в Германии, у него такие смешные усики.
МАМАША. Дай-ка мне взглянуть на его усики.
>ДЖОННИ показывает ей фотографию в газете.
Да, смешные.
ДЖОННИ. Ему бы или отрастить их, или совсем сбрить эту жалкую поросль.
МАМАША. Похоже, этот тип никак не решит, что ему делать.
ДЖОННИ. А парень вроде неплохой, несмотря на усики. Удачи ему. >(Пауза.) Здесь в Коннемаре живет один немец, ты слышала?
МАМАША. Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз даже немцы сюда приезжают.
ДЖОННИ. Все едут в Ирландию, это точно. Немцы, зубные врачи, все.
МАМАША. А почему, интересно?
ДЖОННИ. Потому, что в Ирландии люди дружелюбнее.
МАМАША. Да, согласна.
ДЖОННИ. Конечно, это точно. Это всем известно. Разве не этим мы прославились? >(Долгая пауза.) Готов поспорить на деньги, что у него рак.
>ДЖОННИ кивает, продолжая питать газету.
>Затемнение.
>Магазинчик. На прилавке сложено несколько десятков яиц.
КЕЙТ. Ни слова. >(Пауза.) Ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова, ни слова. >(Пауза.) Ни словечка.
ЭЙЛИН. Сколько еще раз ты будешь повторять это свое «ни слова»?
КЕЙТ. Мне что, и повторить нельзя «ни слова», я ведь так волнуюсь, как же там Билли.
ЭЙЛИН. Да можно тебе повторить «ни слова», раз или два, но не десять же.
КЕЙТ. Билли ждет та же судьба, что и его бедных родителей. Умереть к двадцати годам.
ЭЙЛИН. Ты хоть в чем-то можешь видеть хорошее?
КЕЙТ. Я вижу хорошее, но боюсь, что никогда больше не увижу бедного Билли живым.
ЭЙЛИН >(пауза). Билли мог бы хоть записку нам оставить, что он едет на Инишмор, а то узнали от Пустозвона.
КЕЙТ. Ни слова. Ни слова, ни слова, ни словечка.
ЭЙЛИН. А Пустозвона прямо-таки распирает от счастья: новости эти его, намеки на письма, на докторов.
КЕЙТ. Мне кажется, Пустозвон что-то знает о Билли и скрывает.
ЭЙЛИН. Когда это было, чтобы Пустозвон что-то знал и скрывал? Да он звонит, даже если кобыла пукнет.
КЕЙТ. Думаешь?
ЭЙЛИН. Знаю.
КЕЙТ. И все же я волнуюсь о Калеке Билли.
ЭЙЛИН. Да, ведь если МакШерри прав, что съемки закончились, Билли скоро вернется, а с ним и все остальные.
КЕЙТ. Ты это на той неделе говорила, а их все нет.
ЭЙЛИН. Может, они остались осмотреть достопримечательности.
КЕЙТ. На Инишморе? Какие там достопримечательности? Забор да курица?
ЭЙЛИН. Может, Билли увидел корову и потерял счет времени.
КЕЙТ. Ну уж на корову-то поглазеть много времени не надо.
ЭЙЛИН. У тебя кучу времени занимали разговоры с камнями, я-то помню.
КЕЙТ. Каменный период был, когда у меня нервы были не в порядке, и ты это знаешь, Эйлин! Мы же решили никогда больше о камнях не заговаривать!
ЭЙЛИН. Ну да, извини, что я заговорила о камнях. Только потому, что я так же волнуюсь, как и ты, у меня камень с языка сорвался.
КЕЙТ. Потому что тот, кто сам не без греха, не должен заговаривать со мной о камнях.
ЭЙЛИН. И какой на мне грех?
КЕЙТ. У нас в коробке было двадцать Чупа-Чупсов по полпенни, а теперь ни одного не осталось. Как же нам получить прибыль, если ты съедаешь все новые конфетки до того, как их покупатели увидят?
ЭЙЛИН. Ох, Кейт. Знаешь, как с этими Чупа-Чупса-ми получается: один съешь — и уж не остановиться.
КЕЙТ. С Ментосом у тебя та же отговорка была. Когда мы Хубба-Буббу получим, даже и не притрагивайся, а то я тебе задам, попомни мои слова.
ЭЙЛИН. Извини, Кейт. Просто я беспокоюсь из-за Билли и ем еще больше.
КЕЙТ. Знаю, Эйлин. Знаю, что ты начинаешь обжираться, когда волнуешься. Просто попробуй держать себя в руках, и все.
ЭЙЛИН. Ладно. >(Пауза.) Пожалуй, Малыш Бобби — порядочный человек. Он присмотрит за Билли, я уверена.
КЕЙТ. Что же он тогда вообще взял Билли с собой, раз он такой порядочный? Разве он не знал, что мы будем волноваться?
ЭЙЛИН. Не знаю, знал он или нет.
КЕЙТ. Ох и врезала бы я сейчас Малышу Бобби.
ЭЙЛИН. По-моему, он мог бы…
КЕЙТ. Кирпичом.
ЭЙЛИН. По-моему, он мог бы сказать Билли, чтобы он нам хоть записку прислал.
КЕЙТ. Ни слова. Ни слова.
>(Пауза.) Ни слова, ни словечка, ни слове…
ЭЙЛИН. Ах, Кейт, не начинай опять свое «ни слова».
>КЕЙТ смотрит некоторое время, как ЭЙЛИН складывает яйца.
КЕЙТ. Я смотрю, этот с яйцами приходил.
ЭЙЛИН. Приходил. У него гораздо больше яиц, когда Чума-Хелен не работает.
КЕЙТ. Я вообще не понимаю, чего он ее держит.
ЭЙЛИН. Мне кажется, он просто боится Хелен. Или поэтому, или потому, что он в нее влюблен.
КЕЙТ>(пауза). Мне кажется, и Билли в Хелен тоже влюблен.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Семейная сага: главный герой несчастлив в браке; за ним всюду следует его второе Я — Король. Король говорит то, что думает, а главный герой нерешителен. Сможет ли он править в королевстве собственной жизни?
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.