Антология современной британской драматургии - [44]
БАРТЛИ. Тетя Мэри прислала мне семь Ментосов в пакетике.
ЭЙЛИН. Повезло тебе с тетей.
БАРТЛИ. Из Бостона, штат Массачусетс.
ЭЙЛИН. Из Бостона, штат Массачусетс, угу.
БАРТЛИ. У вас их нету?
ЭЙЛИН. Все, что есть, перед тобой.
БАРТЛИ. Вам бы надо завести Ментос, очень вкусные конфетки. Вам бы надо заказать его. Вам бы найти кого-нибудь в Америке, чтобы Ментос присылали. В пакетиках. Посмотрю-ка я еще.
ЭЙЛИН. Давай, посмотри-ка еще.
>БАРТЛИ снова принимается копаться в коробках. БИЛЛИ улыбается ЭЙЛИН. Та закатывает глаза и улыбается в ответ.
БАРТЛИ>(пауза).А Чупа-Чупсы у вас есть?
ЭЙЛИН>(пауза). Все, что есть, перед тобой.
БАРТЛИ. А вот в Америке есть Чупа-Чупсы.
ЭЙЛИН. Это точно. Наверное, тетя Мэри и их тебе в пакетике прислала.
БАРТЛИ. Нет. Она прислала мне фотографию пакетика. Из конфет она мне только семь Ментосов прислала. >(Пауза.) Лучше бы прислала четыре Ментоса, а три — Чупа-Чупса, тогда у меня был бы выбор. Или три Ментоса и четыре Чупа-Чупса. Так вот. Но если честно, я и семи Ментосам рад. Вкуснющие конфетки. Хотя фотография Чупа-Чупсов разожгла во мне любопытство. >(Пауза) Так у вас их нет?
ЭЙЛИН. Чупа-Чупсов?
БАРТЛИ. Да.
ЭЙЛИН. Нет.
БАРТЛИ. Жалко.
ЭЙЛИН. Все, что есть, перед тобой.
БАРТЛИ. Посмотрю-ка я еще разок. Хочется что-нибудь пососать. Ну, знаете, в дороге.
БИЛЛИ. В какой дороге, Бартли?
>Дверь распахивается, входит ХЕЛЕН, хорошенькая девушка лет семнадцати, и начинает орать на БАРТЛИ.
ХЕЛЕН. Ты идешь, засранец, на хрен, или нет?!
БАРТЛИ. Я тут конфетки выбираю.
ХЕЛЕН. Да затрахал ты своими конфетками!
ЭЙЛИН. Ну вот, уже девушки ругаются!
ХЕЛЕН. Точно, девушки ругаются, а как им не ругаться, если они уже битый час ждут своего хренова братца-идиота? Привет, Калека Билли.
БИЛЛИ. Привет, Хелен.
ХЕЛЕН. Опять какое-то старье читаешь?
БИЛЛИ. Точно.
ХЕЛЕН. Все время читаешь, да?
БИЛЛИ. Да. Правда, иногда не читаю…
ЭЙЛИН. Говорят, ты на днях яйца уронила, Хелен? Все перебила.
ХЕЛЕН. Ничего я не роняла. Я кидалась ими в отца Барратта. Зафигачила четыре штуки прямо в рожу, на хрен.
ЭЙЛИН. Ты кидалась яйцами в отца Барратта?
ХЕЛЕН. Ну да. Что это вы за мной повторяете?
ЭЙЛИН. Кидаться яйцами в священника — чистое богохульство.
ХЕЛЕН. Может, и богохульство, но если бы сам Господь Бог хватал меня за задницу на спевке хора, я бы в этого засранца тоже яйцом запустила.
ЭЙЛИН. Отец Барратг хватал тебя за… хватал тебя сзади на спевке хо…
ХЕЛЕН. Не сзади, нет. За задницу, за зад-ни-цу.
ЭЙЛИН. Ни единому слову не верю, Хелен МакКормик.
ХЕЛЕН. Да мне, на хрен, плевать, верите или нет.
БИЛЛИ. Не надо, Хелен…
БАРТЛИ. Хуже всего то, что яйца зря пропали. Обожаю хорошо приготовленное яичко.
ХЕЛЕН. Ты тут про яйла рассуждать собрался или свои долбаные конфетки покупать?
БАРТЛИ >(обращается к ЭЙЛИН). Скажите, а у вас есть M&M’s?
ЭЙЛИН >(пауза). Бартли, не догадываешься, что я тебе отвечу?
БАРТЛИ. Вы ответите, все, что есть, передо мной.
ЭЙЛИН. Ну вот, уже кое-что.
БАРТЛИ. Погляжу-ка я еще.
>ХЕЛЕН вздыхает, лениво подходит к БИЛЛИ, берет его книгу, смотрит на обложку, морщится и отдает назад.
БИЛЛИ. Бартли сказал, вы куда-то едете?
ХЕЛЕН. Плывем на Инишмор, в кино сниматься.
БАРТЛИ. Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз янки приезжают сюда кино снимать.
ХЕЛЕН. Из всех мест на свете Ирландию выбрали.
БАРТЛИ. Слыхали, в Росмуке француз живет.
ЭЙЛИН. Правда?
БАРТЛИ. Как же, что он там делает, Хелен, этот француз? Что-то такое эдакое.
ХЕЛЕН. Зубной врач он.
БАРТЛИ. Зубной врач. Ходит себе и со всеми по-французски говорит, а над ним смеются. Знаете, так, за спиной.
ХЕЛЕН. Наверное, Ирландия не такая уж дыра, раз французы сюда приезжают.
БИЛЛИ. Так, значит, когда вы едете на съемки, Хелен?
ХЕЛЕН. Завтра утром, с отливом.
БАРТЛИ. Скорей бы уж в кино сниматься.
ХЕЛЕН. Ты там выбираешь или трепешься?
БАРТЛИ. Выбираю и треплюсь.
ХЕЛЕН. Ты щас будешь выбирать, трепаться и по жопе получать, если еще раз огрызнешься, урод.
БАРТЛИ. Как же.
БИЛЛИ. Кстати, Хелен, а с чего ты взяла, что тебя вообще возьмут сниматься?
ХЕЛЕН. Конечно возьмут, я же красивая. Если я такая красивая, что меня священник за задницу хватал, я и с киношниками разберусь.
БАРТЛИ. Чтоб священник за задницу схватил, много не надо. Плевать им на красоту. Главное, чтоб ты был слабый и беззащитный.
ХЕЛЕН. Если главное, чтобы ты был слабый и беззащитный, что ж тогда священники Калеку Билли за задницу не хватают?
БАРТЛИ. С чего ты взяла, что Калеку Билли священники за задницу не хватали?
ХЕЛЕН. Калека Билли, тебя священники за задницу хватали?
БИЛЛИ. Нет.
ХЕЛЕН. Ну вот.
БАРТЛИ. Я полагаю, должен же быть для них какой-то предел.
ХЕЛЕН. Ты тоже слабый и чаще всего беззащитный. Тебя вот священники за задницу хватали?
БАРТЛИ >(тихо). Не за задницу.
ХЕЛЕН. Вот видишь!
БАРТЛИ >(обращается к ЭЙЛИН). А Хубба-Бубба у вас есть?
>ЭЙЛИН смотрит на него, ставит коробки на прилавок и уходит в заднюю комнату.
Вы куда? А как же мои конфетки?
ХЕЛЕН. Ну ты наконец готов?
БАРТЛИ. Твоя тетка — просто чокнутая, Калека Билли.
ХЕЛЕН. Миссис Осборн Билли совсем не тетка. Не настоящая тетка, и другая тоже не настоящая. Правда, Билли?
БИЛЛИ. Правда.
ХЕЛЕН. Они его взяли, когда родители Билли пошли и утопились, когда оказалось, что Билли калекой уродился.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.