Антология современной британской драматургии - [33]
>СЛАЙ вывозит БЛЭЙЗ.
>Входит РАФАЭЛЬ. Ищет ПОРЦИЮ.
РАФАЭЛЬ. Порция! >(Нет ответа.)
>Начинает прибираться. Включает музыку. Накрывает стол на двоих, зажигает свечи. Открывает бутылку вина. Все это одновременно с тем, что происходит на берегу реки Белмонт.
>На берег выходит ПОРЦИЯ. Курит. Бросает листья в реку. Смеркается. Ухает филин. Порция сидит на корточках и смотрит на реку. Входит ФИНТАН. Некоторое время стоит и наблюдает за ПОРЦИЕЙ.
ФИНТАН. Ты опоздала на два часа.
ПОРЦИЯ >(очнувшись). Что?
ФИНТАН. Я пришел в семь, как ты сказала.
ПОРЦИЯ. А, да.
ФИНТАН. Я подумал, ты не смогла вырваться. Хорошо, что я вернулся. >(Достает фляжку с виски.) Виски?
ПОРЦИЯ. Давай.
ФИНТАН >(наливает в два пластиковых стаканчика).Твое здоровье.
ПОРЦИЯ. Твое.
ФИНТАН. Слишком близко к домам. Тут, кажется, земля твоего отца начинается?
ПОРЦИЯ. Да, а я живу за этим лугом.
ФИНТАН. Тебе все по барабану, да?
ПОРЦИЯ. Если тебе интересно знать правду, Финтан, то я о тебе забыла. Я пришла, потому что всегда сюда прихожу.
ФИНТАН. Забыла! К тебе не подъедешь, Порция Кохлан!
ПОРЦИЯ >(едва слушает). Правда?
ФИНТАН. Правда.
>Кладет руку ей на плечо. ПОРЦИЯ смотрит на руку, он ее убирает.
Как здесь тихо.
ПОРЦИЯ. Если прислушаться, то слышно, как лосось вдет на нерест вверх к Шэнону по порогам, а потом в устье и дальше к Индийскому океану.
ФИНТАН. Серьезно?
ПОРЦИЯ. Они идут этим путем первый раз в жизни, с рождения знают маршрут.
ФИНТАН >(без малейшего интереса). Надо же. Как интересно.
ПОРЦИЯ. Знаешь, почему реку Белмонт так назвали?
ФИНТАН. Да знаю я, мисс Салливан в школе рассказывала. Твою мать, как же я ненавидел английский и все эти говенные стихи, которое она в нас вколачивала. Помню, говорила она что-то про речного бога Бела и не то ведьму, не то шлюху какую-то, она тут всякие мерзости устраивала, пока они ее на хер не угомонили, вот ей-богу.
ПОРЦИЯ. Не была она ни ведьмой, ни шлюхой! И мерзостей не устраивала! Она была просто не такая, как все эти, которые ее тут на кол посадили и оставили умирать. А Бел услышал крик и забрал ее из Белмонт-Вэлли, и так родилась река. Говорят, когда Бел сюда пришел, он не только девушку забрал. Не знаю, по-моему, правду говорят, что это самое проклятое место из проклятых.
ФИНТАН. Чего?
ПОРЦИЯ. Иногда, когда река спадала, Габриэль слышал голос этой девушки. Говорил, что песня как будто из пещеры доносится.
ФИНТАН. А по-моему, херня это все, бабушкины сказки.
ПОРЦИЯ. Тебя никто не спрашивает.
ФИНТАН. Знаешь, сейчас я бы одну сказочку послушал — про Порцию Кохлан без трусиков. Вот это я бы с удовольствием послушал.
ПОРЦИЯ. Ты, козел! Проваливай с земли моего отца, Финтан Гулан, ублюдок долбаный! Такой же ублюдок, как все твои предки и потомки, которых ты спьяну наделаешь в сточной канаве!
ФИНТАН. Слушай, ты, понтов на полгорода, кончай выделываться! Будь моя воля, я бы тебе язык вырвал!
ПОРЦИЯ. Не трать времени на угрозы, я тебя не боюсь. Пойлу-ка я домой по берегу. Пока.
>ПОРЦИЯ уходит.
ФИНТАН. Динамщица хренова!
>Выбегает в ярости.
>Свет на РАФАЭЛЯ, который допивает бутылку вина. Свечи почти догорели. РАФАЭЛЬ встает и нетерпеливо ходит туда-сюда. В дверях появляется ПОРЦИЯ, босиком, с сандалиями в руках. Она останавливается у двери.
РАФАЭЛЬ. Ну и где ты была?
ПОРЦИЯ >(смотрит на стол). Свечи и вино. >(Устало прислоняется к косяку.)
РАФАЭЛЬ. Да. И еще ужин — тоже для тебя. Но его уже есть нельзя.
ПОРЦИЯ. Да, еще и ужин — ничего себе. >(Вздыхает.)
РАФАЭЛЬ. Уже почти полночь, Порция!
ПОРЦИЯ. Правда?
РАФАЭЛЬ. Я с семи часов дома, пришел — дети дрянь какую-то едят, видик смотрят, уроки не сделаны, ни обеда, ни ужина… Где ты была?
ПОРЦИЯ. Ой, Рафаэль, отвяжись ты!
РАФАЭЛЬ. Квинтин весь вечер тебя ждал, от окна не отходил.
ПОРЦИЯ. Это когда-нибудь пройдет. >(Вытирает мокрые ноги покрывалом.)
РАФАЭЛЬ. Порция, ради бога, ему всего четыре года!
ПОРЦИЯ. Я отлично знаю, сколько ему лет, и хочу иметь с ним как можно меньше общего, ясно?
>Наливает себе остатки вина, садится и закуривает.
РАФАЭЛЬ. Твои сыновья.
ПОРЦИЯ. Я никогда не хотела ни сыновей, ни дочерей и никогда не делала вид, что хочу, говорила тебе это с самого начала. Но ты почему-то решил, что можешь уговорить меня стать матерью. Что, не вышло? Это у тебя трое детей, вот и нянчись с ними, а я их любить не могу. Я просто не способна.
РАФАЭЛЬ. Порция, я знаю, сегодня тебе хуже, чем обычно, и знаю почему. Я, конечно, не претендую на то, что могу понять всю глубину ваших отношений с Габриэлем. Говорят, связь между близнецами странная и необъяснимая, но теперь уже пора забыть про все это и попытаться жить без него.
ПОРЦИЯ >(взрывается, как сумасшедшая). Габриэль! Габриэль! Да как ты смеешь произносить его имя! Дело не в Габриэле, я уже пережила все это, дело в тебе! Ненавижу тебя, урод! Что ты лезешь со своими, блядь, рассуждениями про мои проблемы! Ни хрена ты не понимаешь, ты, старый тупой калека! Видеть не могу, как ты шкандыбаешь вокруг меня в своих ковбойских сапогах ручной работы!
РАФАЭЛЬ. Перестань, Порция, перестань! Замолчи!
ПОРЦИЯ. Ты когда ночью ко мне лезешь — мне только-только заснуть удалось, часто первый раз за несколько недель, и я начинаю проваливаться в сон, ухожу, наконец, из этого ада, и тут приходишь ты и втаскиваешь меня обратно в Белмонт-Вэлли, и тебе повезло, что я еще не разорвала тебя на куски или не проткнула твое нежное сердце хлебным ножом!
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.