Антология современной британской драматургии - [19]
УИН. Вы не останетесь, если вам предложат больше денег?
ЛУИЗ. Не останусь.
УИН. Вы там единственная женщина?
ЛУИЗ. Да, если не считать девочек. Была одна, моя ассистентка, только однажды я взяла в ассистенты молодую женщину, у меня всегда были сомненья на этот счет. С женщинами я не очень люблю работать, меня саму, мне кажется, на службе воспринимают скорее как мужчину. Но я взяла эту девушку, у нее были отличные характеристики, работала хорошо, потом возглавила собственный отдел, потом ушла в конкурирующую фирму, где она сейчас член совета директоров, и дай бог ей счастья. У нее другой стиль, это такой новый тип — привлекательная, хорошо одетая — не то чтобы я одевалась плохо. Но вот появился этот новый тип женщин, им сейчас около тридцати. Они не такие осторожные. Они все принимают как должное. А я должна была каждую минуту оправдывать свое существование, и я это делала, доказывала — в общем, вот.
УИН. Что скрывать, вашими конкурентами на вакантные места будут люди моложе вас. Есть компании, которых может заинтересовать ваш опыт — тогда у вас есть шанс. Есть области, куда женщине легче пробиться, вот, например, косметическая фирма, для них ваш опыт может быть привлекательным. Восемь с половиной, не знаю, устроит вас это?
ЛУИЗ. Я доказала, что могу зарабатывать деньги. Сейчас мне важнее уйти. Сейчас или никогда. Я иногда / думаю — …
УИН. Не нужно так много говорить на собеседовании.
ЛУИЗ. Да нет. Обычно я о себе не говорю. Я прекрасно знаю, как вести себя в офисе. А с вами говорю только потому, что, как я понимаю, здесь совсем другая ситуация, понять меня — ваша работа. Вы задавали вопросы.
УИН. Я вполне понимаю вас.
ЛУИЗ. Ну что ж, хорошо, это хорошо.
УИН. Вы выпиваете?
ЛУИЗ. Нет, конечно. Я не трезвенница, если совсем не пить, мне кажется, это подозрительно, может, ты алкоголик. Что вы имеете в виду? Нет, не выпиваю. А что?..
УИН. А я выпиваю.
ЛУИЗ. А я — нет.
УИН. Ну и молодец.
>Появляется ЭНДЖИ.
ЭНДЖИ. Здравствуйте.
МАРЛИН. Вам назначено?
ЭНДЖИ. Это я. Я приехала.
МАРЛИН. Что? Энджи? Ничего себе!
ЭНДЖИ. Вас так трудно найти. Я заблудилась.
МАРЛИН. Как тебе удалось пройти мимо секретаря? Там девушка сидит за столом, разве она тебя не остановила?
ЭНДЖИ. За каким столом?
МАРЛИН. Неважно.
ЭНДЖИ. Я просто вошла и все. Тебя искала.
МАРЛИН. И нашла.
ЭНДЖИ. Да.
МАРЛИН. Как мама? Ты что, просто на денек приехала?
ЭНДЖИ. Да нет.
МАРЛИН. Садись. Нормально себя чувствуешь?
ЭНДЖИ. Да, спасибо.
МАРЛИН. А где Джойс?
ЭНДЖИ. Дома.
МАРЛИН. Значит, ты со школой приехала?
ЭНДЖИ. Я школу бросила.
МАРЛИН. Значит, с подружкой?
ЭНДЖИ. Нет. Сама.
МАРЛИН. Сама приехала, вот это да. И чем ты тут занималась? Шопингом? Или в Тауэр ходила?
ЭНДЖИ. Нет, просто приехала. К тебе.
МАРЛИН. Как приятно, что ты решила навестить тетю. Племянницы, которые с этого начинают свою поездку, — большая редкость. Хочешь кофе?
ЭНДЖИ. Нет, спасибо.
МАРЛИН. Чаю, сока?
ЭНДЖИ. Нет, спасибо.
МАРЛИН. Нормально себя чувствуешь?
ЭНДЖИ. Да, спасибо.
МАРЛИН. Устала с дорога?
ЭНДЖИ. Да, устала с дорога.
МАРЛИН. Посиди немножко. Так как Джойс-то?
ЭНДЖИ. В порядке.
МАРЛИН. Как всегда, значит.
ЭНДЖИ. Да уж.
МАРЛИН. Как назло, сегодня такой день, времени совершенно нет, впрочем, в другие дни его нет тоже, а то пошли бы пообедать, сходили бы к Мадам Тюссо. Или на шопинг. Ты когда назад? У тебя какой билет? Сегодня уезжаешь?
ЭНДЖИ. Нет.
МАРЛИН. Когда у тебя поезд?
ЭНДЖИ. Я приехала на автобусе.
МАРЛИН. Значит, когда автобус? Или ты здесь ночуешь?
ЭНДЖИ. Да.
МАРЛИН. У кого будешь ночевать? А, ты, наверное, хочешь переночевать у меня, да?
ЭНДЖИ. Хочу.
МАРЛИН. У меня нет второй кровати.
ЭНДЖИ. Я могу спать на полу.
МАРЛИН. Можешь спать на диване.
ЭНДЖИ. Хорошо.
МАРЛИН. Все-таки Джойс могла бы и позвонить. Всегда она так.
ЭНДЖИ. Ты в этой комнате работаешь?
МАРЛИН. Я здесь последние два года работала, сейчас переезжаю в другой кабинет.
ЭНДЖИ. Как красиво.
МАРЛИН. Новый кабинет еще лучше. Там только один огромный письменный стол и только для меня.
ЭНДЖИ. Можно посмотреть?
МАРЛИН. Потом, там сейчас другой человек. Но в конце следующей недели он уходит, а я буду делать его работу.
ЭНДЖИ. Это хорошо?
МАРЛИН. Это очень хорошо.
ЭНДЖИ. Ты будешь начальником?
МАРЛИН. Да.
ЭНДЖИ. Я так и знала.
МАРЛИН. Откуда ты могла знать?
ЭНДЖИ. Я знала, что ты будешь начальником всего.
МАРЛИН. Ну, не то чтобы всего.
ЭНДЖИ. Будешь.
МАРЛИН. Ладно, увидим.
ЭНДЖИ. На следующей неделе можно посмотреть?
МАРЛИН. А ты на следующей неделе еще здесь?
ЭНДЖИ. Да.
МАРЛИН. А домой тебе не надо?
ЭНДЖИ. Нет.
МАРЛИН. Почему?
ЭНДЖИ. Все нормально.
МАРЛИН. Ты уверена?
ЭНДЖИ. Не беспокойся.
МАРЛИН. Джойс знает, где ты находишься?
ЭНДЖИ. Конечно, знает.
МАРЛИН. Знает?
ЭНДЖИ. Не беспокойся.
МАРЛИН. И сколько времени ты собираешься у меня прожить?
ЭНДЖИ. Помнишь, ты к нам приезжала в прошлом году?
МАРЛИН. Да, хорошо было, правда?
ЭНДЖИ. Это был самый лучший день всей моей жизни.
МАРЛИН. Так сколько времени ты собираешься у меня прожить?
ЭНДЖИ. Ты не хочешь, чтобы я у тебя жила?
МАРЛИН. Хочу, хочу, просто интересно.
ЭНДЖИ. Если ты не хочешь, я не буду.
МАРЛИН. Нет, конечно живи.
ЭНДЖИ. Я буду спать на полу. Я тебя совсем не побеспокою.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.