Антиваксеры, или День вакцинации - [54]

Бабушкин открыл глаза и выпучил их в притворном страхе, а сам чуть не засмеялся, когда увидел перекошенное лицо Олега в маске. Убийца видимо боялся происходящего гораздо сильнее, чем жертва. Незадачливый киллер трясущимися руками достал из кармана приговор и тихим шепотом, запинаясь через каждое слово, кое-как его прочитал. Правда Андрей Николаевич не разобрал ничего из услышанного. Он подумал, если бы его пришли убивать по-настоящему, он так и умер бы в неведении, не узнав причину своей казни. От такой мысли Бабушкину стало еще смешнее, и он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться Олегу в лицо.

Кульминация приближалась. Штык, стоящий за спиной жертвы, передал напарнику пистолет. Кузнецов навел оружие на лоб Андрея Николаевича, убийцу страшно трясло, и его вытянутая рука ходила ходуном. Наконец он с трудом совладал с собой и сумел нажать на спуск. Раздался щелчок. Бабушкин с грустью отметил, что в момент выстрела пистолет смотрел куда угодно, но только не ему в голову. Андрей Николаевич вздохнул, сделал вид что умер, и откинулся назад вместе со стулом.

«Какая партия, такие и киллеры», – подумал он, лежа на полу и слушая звук удаляющихся шагов антиваксеров, после того как агент Бритвина пощупал у него пульс и официально объявил жертву мертвой.

Штык вернулся через пять минут, поднял Бабушкина вместе со стулом, вытащил изо рта кляп и развязал веревки. Убедившись, что с Андреем Николаевичем все в порядке, агент кивнул ему и вышел, не произнеся ни слова. Диму, мирно спящего за закрытой дверью кухни, никто из двоих гостей во время операции не заметил. Перчатки на руках Бабушкина Штык наверняка увидел, но никак не прокомментировал этот факт.

Настала пора действовать. Андрей Николаевич зашел на кухню, обошел сзади спящего Диму, подхватил под мышки, и с трудом притащил двойника в зал, где усадил на злополучный стул. Бабушкин тщательно опутал Диму бельевой веревкой, критически посмотрел на результат своих трудов и достал с верхней полки шкафа Вальтер, заранее принесенный из конспиративной квартиры. И тут возникла непредвиденная проблема – голова спящего двойника лежала на его же груди. Дима мирно похрапывал и держать голову прямо не собирался. Андрей Николаевич, однако, понимал, что жертва перед смертью должна смотреть на своих палачей, а не спать безмятежно на стуле. Да и выстрелить надо было в переносицу, чтобы максимально затруднить идентификацию трупа, а склоненное лицо мешало сделать точный выстрел.

Андрей Николаевич подошел к спящему Диме, поднял ему голову, но пока он отбегал назад и прицеливался, голова бомжа успела снова упасть на грудь. Тоже самое произошло и во второй раз, и в третий. После нескольких безуспешных попыток уставший Бабушкин сел на стул рядом с Димой и чуть не расплакался. Такой подлянки от бомжа он совсем не ожидал. У него мелькнула было мысль подождать пока Дима проснется, но Андрею Николаевичу очень не хотелось, чтобы тот увидел своего убийцу. Бабушкину и так-то было стыдно убивать Диму, даже во время сна. А если жертва проснется и посмотрит Андрею Николаевичу в глаза, то он скорее всего не сможет выстрелить. Переступить через свои моральные принципы Бабушкин не мог.

Но пора уже было заканчивать. Операция и так слишком затянулась. Андрей Николаевич наконец сообразил, как выйти из положения. Он подошел к Диме поближе, вытянул левую руку вперед, взял бомжа за ухо и оттянул ему голову назад, придав ей вертикальное положение. Правую руку с пистолетом Бабушкин уткнул Диме в переносицу и нажал на спуск.

Глава 39. Человек, которого всем жалко

(пятница, 15:00, 21 час до Дня вакцинации)

Олег Кузнецов закончил наконец срезать скобы с памятника Первым вакцинаторам на площади торжеств и складывал в вахтовку инструменты, когда капитан полиции, руководящий принудительными работами, сообщил осужденным, что в связи с Днем вакцинации, срок для них сегодня будет считаться отбытым, и все они могут в шестнадцать часов идти по домам. В подтверждение своих слов капитан выдал арестантам соответствующие постановления суда.

Радостная Наташка подлетела к Олегу и сходу позвала его сегодня к себе в гости, отметить досрочное освобождение. Он собрался уже принять предложение, хотя совершенно не представлял, как объяснит свой поход матери, но тут позвонил Востриков. Доцент вызвал Кузнецова к Ивану Ивановичу сегодня в двадцать часов. Олег с сожалением рассказал подруге о вечернем вызове и развел руками. Тогда Наташка взяла с него клятвенное обещание, что завтра он придет к ней, даже если на Шахтинск упадет атомная бомба. Олег дал страшную клятву, и довольная Наташка упорхнула домывать свой памятник.

Кузнецов тут-же позвонил своему куратору по секретному номеру и сообщил о вечерней аудиенции, совершенно не представляя, какие события происходят сейчас вокруг его скромной персоны.

Если бы Олег знал, как много людей в городе его искренне жалеют, он бы очень удивился. Жалел его секретарь антиваксеров Иван Иванович, сидящий в уютной келье и закончивший изготовление взрывного устройства с часовым механизмом, которое разнесет завтра Олега на куски. Жалели его Сан Саныч Беккер с Котовым, прекрасно понимающие, что вся вина Кузнецова заключается лишь одном – он оказался в ненужное время в ненужном месте. И даже полковнику Бритвину, чьи специалисты параллельно с Иваном Ивановичем сделали взрывное устройство для завтрашней операции, было очень жалко незадачливого террориста, хотя от его смерти напрямую зависела дальнейшая судьба самого полковника. Короче, многие люди в городе сейчас жалели несчастного Олега Кузнецова. Но тем не менее, все они хотели завтра убить его.