Антиваксеры, или День вакцинации - [22]

Глава 17. Партия в шахматы

(среда, 20:00, трое суток до Дня вакцинации)

В полумраке старого пьяновского подвала было абсолютно тихо. Даже злополучная вода больше не капала – протекающую трубу отремонтировали еще вчера. В просторном темном помещении сидели напротив друг друга два человека. Кроме них в подвале не было ни души. Секретарь молчал, о чем-то размышляя, не начинал разговор и Олег. Наконец Иван Иванович оторвался от распирающих его мыслей и прервал затянувшуюся паузу.

– Как сегодняшний день прошел, Олежек? – спросил он самым ласковым голосом, который только мог изобразить, – все скобы с памятника срезал?

– Да если бы, – ответил Кузнецов, – у них же, у полиции бардак, ничего не организовано. Сварочный аппарат с генератором привезли, а насчет вышки так и не договорились, ни вчера, ни сегодня. А без нее там делать нечего – руками сварку вверх не затащишь, да и не дай бог навернешься с высоты и тогда поминай, как звали. В итоге то постамент отмываю, то трибуны вместе с другими осужденными устанавливаю. А после работы меня домой отпускают (Олег не стал уточнять, что не только его одного).

– И откуда тебе такие преференции от власти! – делано изумился Иван Иванович, но собеседник легко выбрался из незамысловатой ловушки.

– Сварщики хорошие всегда в цене! – сказал он, – а главное, им надо, чтобы на День вакцинации не дай бог никто на памятник не залез, как я давеча. Иначе позору власть не оберется.

– Ну да, ну да, особенно если кто наверху наш флаг повесит, – радостно закивал головой секретарь, и тут же без какой-либо паузы нанес новый удар, – а как операция с Бабушкиным прошла вчера?

Олег помрачнел.

– Врать не буду, – сказал он, – я до сих пор еще не отошел от тех событий, вспоминаю, руки сразу начинают трястись.

– А ты молодец! – сказал Иван Иванович вполне серьезно, – Штык мне доложил, как все прошло.

Кузнецов попытался что-то ответить и не смог, вместо слов лишь разведя руками.

– Нелегко ведь убить человека? – спросил участливо секретарь.

Киллер только закивал головой, слова ему сейчас не давались.

– Бабушкин узнал тебя? – спросил Иван Иванович?

– Нет, мы же надели маски, – с трудом ответил Олег, – а приговор я шепотом читал. Но зато я редактора хорошо узнал. Жалко его…

Тут безжалостный убийца подозрительно захлюпал носом.

– Конечно, – согласился Иван Иванович, – а мне, думаешь не жалко (Кузнецов изумленно вытаращил глаза на собеседника)? Человек то он хороший. Ты считаешь враги – это негодяи и сволочи? Нет, они точно такие же люди, как и мы. Черных или белых вообще не бывает, Олежек. Любой из нас черно-белый. Где-то хороший, а в чем-то плохой. Так и Бабушкин. Он не был подонком, но стал для партии проблемой. Его Заря коммунизма вносила смуту в умы людей, заставляла их верить в сказки про чудодейственные вакцины, лишала воли и способности мыслить. А про меня и Троцкого какие гадости он писал в своей газетенке? Поэтому, хоть Андрей Николаевич и был хорошим человеком, ему пришлось умереть. А смерть его послужит уроком для других врагов!

И взгляд секретаря стал суровым и безжалостным.

– Но ты доказал свою преданность, Олег Спиридонович, и показал, что способен на большее! – торжественно произнес он, и снова атаковал, – а ты потом не видел Штыка, после того как вы расстались вчера?

– Нет, – сказал почти успокоившийся киллер, – а с ним что-то случилось?

Иван Иванович вперился пронзительным взглядом в глаза Кузнецова, но те были абсолютно ясными, честными и искренними.

– Да просто спросил, – сказал секретарь, – куда-то запропастился Штык сегодня.

Он продолжал сверлить собеседника взглядом. Однако тот лишь пожал плечами.

– Появится еще значит, – равнодушно сказал Олег, – не маленький.

– Конечно, – не выдержал Иван Иванович, – он должен бы появиться, да не сможет. Его убили вчера ночью возле твоего дома!

Иван Иванович немного слукавил. Он не знал точного места убийства Штыка, ему известно было только, что преступление произошло где-то между домами Олега и Андрея Николаевича. Но Кузнецов аж подпрыгнул на стуле.

– Как убили? – возбужденно заговорил он, – Штык же от Бабушкина пошел к Вам, с докладом, он мне сам сказал. Зачем ему бродить ночью возле моего дома?

Олег удивился весьма искренне и неподдельно.

– Так это я его отправил к тебе после доклада, – ласково сказал Иван Иванович, – чтобы он поддержал тебя, приободрил, помог справиться с волнением!

Кузнецов скептически отнесся к словам собеседника, ведь на роль утешителя его вчерашний напарник подходил меньше всего. Больше ему к лицу образ убийцы, пришедшего навеки утешить коллегу по партии, если тот вдруг сдуру побежит ночью сдаваться в полицию. Но мысли свои Олег оставил при себе.

– Ко мне Штык не приходил, – сказал он. – но что-же случилось, кто мог его убить то? Хотя… – и тут Олег замолчал.

– Что «хотя»? – нетерпеливо закричал Иван Иванович, вдруг утратив свою невозмутимость, но с трудом принимая спокойный вид под удивленным взглядом собеседника.

– По дороге домой ко мне привязались местные гопники, – пояснил Кузнецов, – хорошо, я их с детства знаю, и они тоже узнали меня и отпустили. А незнакомому человеку ночью по нашим улицам лучше не ходить.