Антитезис - [12]

Вирджил сдавленно, сдерживая смех, фыркнул и положил трубку.

— Все-все, — сказал он негромко, — посмеялись и хватит. Работаем.

Лукшин попытался переключиться на задание, но получалось плохо. В голове был совершенный сумбур, думалось вообще о какой-то посторонней хрени. Почему-то вспомнился давешний хам на «Ламборгини», потом Черкизов на «Порше». Потом подумалось, что в пробках-то они стоят вместе, бок о бок с ВАЗами и старыми «Москвичами». «Общество лицемеров», — с мрачным пафосом вынужденного нигилиста размышлял Дима, невидящим взглядом уставившись в окно, — «какая разница, каким именно образом ты убьешь некоторую часть своей жизни? Миллионы человек ежедневно спускаются под землю и похохатывают про себя над теми, кто томится в пробках наверху. Скажи такому, что на машине удобнее, он будет с пеной у рта битый час доказывать обратное, приводя массу аргументов. Что в метро можно спокойно поспать или почитать книгу, что езда по переполненным улицам изматывает нервы и чревата частыми ДТП с неизбежной тратой денег и тех же нервов на ремонт, что они ценят свое время, наконец. Но стоит только человеку чуть-чуть поднять свой уровень благосостояния — порой до уровня подержанной девятки, так все убеждения меняются на диаметрально противоположные. Дорога занимает три часа вместо одного? Ерунда! Зато это — три часа в уютном салоне, без давки, запахов пота и перегара, без хождений по темным переулкам. А уж сколько апломба и презрения к обитателям метро! Хотя что такое нынче подержанная девятка? Я бы мог каждый год по две, а то и по три покупать… если б за хату не платил, конечно» Дима поморщился, вспомнив свою первую и единственную машину. «Совершеннолетняя» шестерка зеленого цвета, купленная им у семидесятилетнего деда, обладала прескверным характером, чудовищным аппетитом и постоянно ломалась. Ремонтируйся он в автосервисах, его «зеленое чудовище» за месяц разорило бы и Абрамовича, поэтому возился с ней Дима сам. Своего гаража у него не было, поэтому он обычно (если машина еще была способна передвигаться) отгонял ее к ближайшему гаражному кооперативу, где и ремонтировал, под непрекращающийся поток советов и комментариев местных завсегдатаев. Заводилась она только в хорошем настроении, на холостом ходу норовила заглохнуть, при всем при этом на сотню кушала до пятнадцати литров бензина и почти литр масла. Через год мучений Дима продал ее за копейки. Теперь, когда речь заходила о выборе между метро и машиной, сложно было найти более ярого апологета подземного транспорта. Главным аргументом Димы было «Я знаю, о чем говорю — у меня была машина». Он так часто участвовал в подобных спорах, что и сам уже свято верил в то, что в метро он ездит исключительно только из-за удобства этого вида транспорта.

Хлопнула входная дверь и Лукшин встрепенулся, но это всего лишь принесли кофе. Дима был уверен, что увидит интервьюировавшую его «училку» с первого этажа, и, увидев другое лицо, почему-то слегка расстроился.

— Спасибо, Наташа, — мягко сказал Вирджил, отбирая у нее поднос, — иди, мы сами разберемся.

Наташа, тихонько пискнув «Пожалуйста», выскользнула за дверь. Вирджил, закрыв глаза, вдохнул пар, идущий от чашек, потом поставил поднос перед собой, а одну чашку переставил ближе к Лукшину.

— Спасибо, — поблагодарил Дима, поднес чашку ко рту, осторожно отхлебнул и поставил обратно, — вкусный кофе.

Вирджил хмыкнул и пробормотал: «еще бы». Дима посмотрел на него заинтересованно, но Вирджил смотрел в монитор и продолжать не собирался. Поэтому Лукшин вернулся к статье. «Видимо, что-то меняется», — подумал он, — «помнится, как-то простого сержанта ДПС, по пьяни кого-то насмерть сбившего, МВД до последнего отстаивало, а тут целый полковник. Неужели у нас тоже когда-нибудь будет, как в Европе? Одни для всех законы, одни для всех суды… студентов, значит заставлял» Вспомнилось вдруг, как он сам, с двумя товарищами, копал картошку на даче одного из преподавателей. Курсе на третьем, вроде. Не за деньги, разумеется, а за зачет автоматом. И никто их не заставлял, наоборот, они почти сами напросились и не без оснований считали такой оборот очень удачным. И его мысли вдруг приняли другое направление. «А зачем студентов заставлять? В любой группе всегда найдется пять-шесть человек, которые с радостью поработают мышцами, вместо того, чтобы работать головой. Тем более — у ментов. А тут еще и уголовное дело завели. Скорее всего, этого полковника просто убирают таким образом. Ну да, когда это наши конторы любили сор из избы выносить? Даже если бы все СМИ в этого… Шамигулова вцепились, самое большее — его бы турнули тихонько или перевели куда-нибудь и все. Первый раз, что ли? А тут — на тебе, уголовное дело.» Лукшин перечитал статейку еще раз и даже вдохнул удивленно — столько новой информации он вдруг получил, просто чуть-чуть подумав над текстом, а не приняв его на веру. И того, что было написано, эта новая информация отличалась просто как черное и белое. «Точно, его турнуть захотели. И начали искать компромат… И это — всё, что они нашли? Все прегрешения целого полковника МВД — то, что он студентов к ремонту собственной квартиры привлекал? Да он просто святой, черт побери.» Лукшин ощутил на себе взгляд, поднял голову и точно — Вирджил смотрел на него с понимающе-насмешливым выражением. Кивнул и отвернулся обратно к своему ноутбуку. Лукшин задумался еще, потом ему стало стыдно. Нечем ему было гордиться, нечем — любой мыслящий человек додумался бы до того же самого, просто две секунды подумав над статьей. Но он-то сидел тут не как любой человек, он-то претендовал на место журналиста, причем — хорошего журналиста. «Вот я дурака свалял», — рисуя на листе какие-то загогулины, думал Дима, — «тоже, нашел оборотня в погонах. Ладно еще, не написал… а ведь мог бы, если б случайно не вспомнил.» Опять заполыхали уши и Лукшин откинулся на спинку стула и принялся, отдуваясь и шумно прихлебывая, пить кофе. Хотя был он уже совсем не горячий. «Вот Черкизов бы небось такой ерунды не сказал», — подумал он, — «Черкизов бы сразу все как есть объяснил. Да еще припомнил бы поименно все окружение этого…» — посмотрел на стол, — «замминистра… тля, он еще и замминистра был. Дураку же ясно, что таких людей просто так под суд не отдают… вот кретин я».