Антироссийские исторические мифы - [44]
43. Миф о Коминтерновском заговоре
Еще в 1926 г. Народным комиссариатом иностранных дел была издана книга, аргументированно разоблачавшая массовую фальсификацию документов, связанных с деятельностью Коминтерна на Западе. Фабрикация источников в отношении коминтерновской политики 1920-х гг. свидетельствует об изначальной ставке антисоветских кругов на подлоги в обосновании теории осуществления руководством СССР курса на мировую революцию. Наибольшую известность приобрело опубликованное английскими средствами массовой информации в 1924 г. письмо Г. Е. Зиновьева, адресованное ЦК Коммунистической партии Великобритании.
Председатель Исполкома Коминтерна в качестве важнейшей программной установки провозглашал курс на вооруженную борьбу с британской буржуазией, для чего рекомендовал организовать военный центр, открывать партийные ячейки в войсковых частях и на военных предприятиях. Публикация антикоминтерновских документов, как известно, существенно осложнила взаимоотношения Великобритании и СССР. О том, что это был подлог, свидетельствовала некомпетентность фальсификаторов в упоминании структур Коминтерна и должностей его руководителей. Многие из документов были представлены на бланках никогда не существовавших подразделений. Впрочем, коминтерновский скандал, вероятно, сыграл не последнюю роль в смещении Г. Е. Зиновьева в 1926 г. с поста его руководителя.
44. Миф о сталинском ограблении деревни
Одним из распространенных мифов в критике сталинизма является тезис о сталинском ограблении деревни. Великое достижение советской индустриализации сводится на нет указанием на то, что оно оказалось возможным благодаря принесению в жертву крестьянского большинства населения страны. Происходит подмена ценностей. Подвиг индустриализационного прорыва преподносится в качестве одного из сталинских злодеяний.
Между тем ни о каком «ограблении» деревни не могло быть и речи. В аграрный сектор государством направлялись огромные материальные и финансовые ресурсы. Колхозы демонстрировали более высокую эффективность по сравнению с частным крестьянским хозяйством. Урожайность зерновых была в них в среднем на 15–30 % выше, что объясняется более широкими возможностями применения техники. Немалые средства государства расходовались на учреждение машинно-тракторных станций (МТС). В мае 1929 г. был утвержден план создания 102 МТС. В 1940 г. их уже существовало 7069.
Если в 1927–1928 гг. советская промышленность выпускала 1,3 тыс. тракторов, то на 1929–1930 гг. планировалось уже 9,1 тыс. Вся эта сельскохозяйственная техника работала на колхозные нужды, находясь на содержании государства. Какой-либо платы с колхозов за использование тракторов не бралось.
Динамика выпуска сельскохозяйственной техники в СССР в период индустриализации выражалась вообще беспрецедентными показателями роста (рис. 3)[149]. Никогда за всю мировую историю ни одна страна не демонстрировала столь высоких темпов механизации аграрного производства. Основной тягловой единицей в сельском хозяйстве вместо лошади становился трактор. Именно с фактором механизации, а не с угрозой колхозного обобществления связано стремительное сокращение поголовья лошадей.
Не менее впечатляет рост тоннажа производства удобрений (рис. 4)[150]. Успехи советской химической промышленности периода индустриализации оценивались на Западе как невероятные.
Высшие и средние профессиональные учебные заведения расширили по государственному заказу подготовку квалифицированных агрономов. Их готовилось в тот период даже больше, чем врачей или учителей.
Рис. 3. Производство сельскохозяйственной техники в СССР в период индустриализации
Рис. 4. Производство минеральных удобрений в СССР в период индустриализации
Менялся облик советского села, в котором создавались инфраструктуры социального и культурного профиля. Коллективизацию отвергло далеко не все крестьянство. Многие поддержали ее и приняли с воодушевлением. Да и колхозы организовывались не на голом месте. В восприятии крестьян они соотносились с традиционным институтом сельской трудовой общины.
Общая энерговооруженность труда крестьянина за период с 1928 по 1940 г. увеличилась в 4 раза. Именно благодаря коллективизации был осуществлен исторический переход к механизации российской деревни. За счет процесса электрификации села использование электроэнергии за те же годы возросло в 15,4 раза[151].
Совокупный доход крестьянства увеличился за самую драматичную для села первую пятилетку на 167 %. Это фактически совпадало с возрастанием доходности рабочих, составившей 171 %. Инвестирование в село с начала индустриализации не только не сократилось, но возросло за пятилетку 1928–1933 гг. на 173 %. Это было значительно меньше капитальных вложении в тяжелую промышленность, но все равно существенно в абсолютных показателях[152].
Это правда, что в период первой волны коллективизации по абсолютным показателям животноводства и растениеводства произошел спад. Однако во второй половине 1930-х гг. исходные показатели либо восстановились, либо были превзойдены.
Казалось бы, на первый взгляд оснований для заявления об эффективности колхозной системы не существует. Но в это время количество занятых в аграрном секторе значительно сократилось. Происходил активный урбанизационный процесс, многие крестьяне вербовались на великие стройки социализма. Оставшиеся же в деревнях, даже при меньшей численности, сумели как минимум сохранить аграрное производство на уровне прежних показателей. При пересчете урожайности на 1 рабочий день занятости (то есть не с площади земли, а с человека) рост очевиден: 1923 г. – 0,3 центнера, 1933 г. – 0,6 центнера, 1937 г. – 1 центнер
