Антипедагогические этюды - [9]
Люся всё время жалела, что нет у неё ни сестрёнки, ни братика. Было бы с кем разделить тогда ненавистный домашний труд…
— Мы тебя кормим, поим, одеваем, родная, — ворковала мама, поручив Люсе очередное дело. — Ты должна это понимать и по мере сил привносить свою лепту.
Самой маме «привносить» было ужасно некогда, как, впрочем, и папе. «Да ладно, пусть так, — думала часто Люся. — В принципе они, наверное, правы. Но хоть бы «спасибо» разок сказали, а то всё плохо да плохо…»
Да, Люсины кухонные изыски оставляли желать лучшего, но, что ни говорите, а первое — второе — третье (да ещё и пирожки, если успеет!) девочка всегда готовила, стараясь.
Мама с папой, пропадая на работе до самого вечера (отсюда — и заработки приличные!), еле-еле находили время, чтоб слегка осведомиться у дочери:
— Ну, как дела в школе?
Услышав неизменное «хорошо», папа быстро и привычно, пробежав по комнатам, делал свои замечания по уборке (может быть, завтра — удастся отдохнуть?.. Вряд ли…), и семья дружно ужинала.
Затем — родители шли к телевизору и к свежей прессе, а Люся отбывала последнюю вахту — мытьё вечерней посуды, — размазывая по щекам тихие слёзы из-за «снова отвратительного ужина».
А её так и звали в классе — «Размазня». Очень подходяще, ведь она всё везде «размазывала»: и слёзы свои непонятные, и ответы у доски… И даже толком не общалась ни с кем и не дружила; а так, тоже размазывала. Кличка настолько девочке подходила, что даже мама — и та всё чаще и чаще говорила о ней: «Наша размазня».
Родители Люси были люди интеллигентные, много читающие. Люся тоже с удовольствием читала бы побольше, если б время появилось, а так — только урывками, и всё.
— Наша размазня в вуз не поступит! — была уверена мама. — Хорошо, хоть всё умеет; пристроить её куда-нибудь поваром, что ли?
Иногда в дом приходили гости: тоже все сплошь интеллигентные, интересные люди. Они много спорили о музыке и живописи, о свежих литературных новостях. Люсиной обязанностью в такие вечера было подавать гостям кофе и бутерброды, и она еле поспевала заправлять кофеварку новыми зёрнами.
— Люся!!! — то и дело слышалось из комнаты. Проклятый кофе, как назло, постоянно заканчивался то у Алексея Петровича, то у Сергея Ивановича.
Когда наступала весна, перед своим Днём рождения мама всегда затевала генеральную уборку, подключая сюда и папу. Отец должен был вынести два тяжеленных ковра на улицу и выбить их. Причём мама каждый год патетически восклицала:
— Слава Богу, что у нас в доме есть мужчина! Нам с дочерью такие тяжести поднимать нельзя!!
Отец благополучно выносил и заносил «такие тяжести», сам развишивал их на большой «ковровой» перекладине во дворе и торжественно вручал выбивалку Люсе:
— Ну-ка, покажи, понимаешь ли ты толк в чистоте!
Примерно по полчаса на каждый ковёр — и отец оставался доволен. Это был тот самый редкий случай, когда похвала всё-таки срывалась с его скупых уст:
— Молодец, дочурка! Хозяйка!
Тогда же, по весне, наступал и «период преферанса», как называла это мама. Но относилась к явлению в общем-то беззлобно; даже наоборот, с оттенком некоторой гордости:
— Мой Семён никогда «налево» не ходил и не пойдёт, потому что я его понимаю! Хочет с друзьями за картами посидеть — да пожалуйста, хоть целую ночь! И мне спокойнее…
Они действительно засиживались до утра, и поэтому Люся так не любила весну: кофе и бутерброды нужны были всю ночь. Летом преферансники благополучно «рассасывались» по курортам, значительно облегчая жизнь девочке.
Вот и сегодня — Люся в душе подозревала, что папа не пустил её в школу именно из-за преферанса: вот-вот подойдут друзья-приятели. Вчера ещё хотели, да сорвалось.
Поэтому он объяснил нетерпеливой Лидии Антоновне, зло вопя в трубку:
— Нет, уважаемая, не ждите. Люся наказана. Она сегодня дома не всё выполнила, что мама просила. Вы уж там обойдитесь как-нибудь без неё… Что? Да бросьте, Лидия Антоновна, от неё толку — ноль. Руки как из задницы, по три раза за ней переделываем.
Вот так. («И слюни подбери!»).
… — Ну вот!! — торжествовала Осипенко. — Я так и знала, что не все придут!!
— Брось, Анька, — вмешалась добрая Курочкина. — У Люськи папаша — не дай Бог. Ей и так — дыхнуть секундочки нет. Справимся и без неё.
— Ага, — психовала Осипенко. — Я ей выскажу всё равно! Тоже мне!..
Лидия Антоновна, тоже немного повозмущавшись, всё же сказала:
— Ладно, что языками зря чесать? Давайте работать.
Она чётко и толково распределила участки деятельности.
— А занавески? — прищурилась Аня. — С ними не успеем. Если я, например, сегодня возьму простирнуть — это только утром повесить можно. Не впишемся!
— Ничего! — у Лидии Антоновны был план. — В моей автостиралке их можно провертеть и сразу высушить. Инночка! — окликнула она дочь. — Снимай этот тюлевый кошмар, беги домой и сделай. Да!! Не забудь утюг прихватить, тут сразу отгладим и повесим.
Занавески быстро сняли, и Инночка действительно умчалась.
— Ишь, самая хитросделанная нашлась, — яростно шепнула Осипенко Курочкиной. — В машинку сейчас забросит — и всё! И руки чистенькие, и дело готово! А мы тут…
Курочкина сразу кивнула: да, это тебе не парты изгаженные порошком отдраивать.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.