Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала - [115]

На переговорах Ворошилов предложил конкретный план прохода советских войск через польскую территорию по двум узким коридорам. План исходил из наболевшей проблемы «клещей»: северная колонна проходит через Виленский коридор, блокируя поползновения немцев наступать в Прибалтике, а южная — через Галицию, отрезая немцев и от Украины, и от румынской нефти.

Франция поддержала идею прохода Красной армии через чётко очерченные полосы польской территории. Однако поляки упирались, опасаясь, что сегодня советские войска займут Вильно и Галицию, а завтра откажутся оттуда выходить, напоминая, что это — не польская земля. Кроме того, Варшаву беспокоило участие Советского Союза в будущей мирной конференции как одного из победителей, который потребует свою долю. Вполне возможно, что за счёт Польши.

В свою очередь, Ворошилов настаивал, что Красная армия должна иметь право войти в Польшу в первый день войны, а не когда польская армия уже будет разбита.

Путь к пакту

Сила советской позиции заключалась в том, что Кремлю некуда было торопиться. Два империалистических блока шли к столкновению и до его начала стремились выяснить позицию СССР. Особенно торопился Гитлер, который не собирался выбиваться из графика подготовки нападения на Польшу. 15 августа посол Шуленбург получил инструкцию Риббентропа предложить советской стороне принять в ближайшее время визит крупного руководителя Германии.

Выслушав это предложение, Молотов согласился, что быстрота в этом вопросе нужна. Он прекрасно понимал, что «польский вопрос» разрешится в ближайшее время то ли войной, то ли новым Мюнхеном. Но Молотов указал послу, что визит Риббентропа следовало тщательно подготовить, «чтобы все не ограничилось просто беседами, проведёнными в Москве, а были приняты конкретные решения»[868]. А то СССР может ничего не получить от визита, который имеет возможность окончательно сорвать переговоры с Великобританией и Францией.

Германская сторона демонстрировала, что может гораздо лучше, чем Великобритания и Франция, обеспечить решение задач безопасности СССР. Можно совместно гарантировать безопасность прибалтийских государств, содействовать улучшению советско–японских отношений, заключить поскорее выгодное экономическое соглашение, лишь бы Риббентропа пустили в Москву уже начиная с 18 августа.

17 августа, проконсультировавшись со Сталиным, Молотов дал ответ Шуленбургу на предыдущий запрос Риббентропа: «раз уж теперь германское правительство меняет свою прежнюю политику», то оно должно сначала доказать серьёзность своих намерений и заключить экономические договоры и выделить Советскому Союзу кредит в 200 миллионов марок на семь лет, которые позволили бы обеспечить поставки ценного оборудования из Германии. Только после выгодного СССР экономического соглашения можно заключить пакт о ненападении «с одновременным подписанием протокола, который определит интересы подписывающихся сторон в том или ином вопросе внешней политики и который явится неотъемлемой частью пакта»[869]. В этом протоколе можно оговорить все, вплоть до отношения к Польше, ради чего Германии и понадобилось улучшение отношений с СССР. Но о разделе сфер влияния и секретности протокола речь не шла.

Молотов был доволен предложением немцев прислать не мелкого чиновника, как англичане, а министра. 19 августа он сообщил Шуленбургу, что если экономические соглашения будут подписаны сегодня, то Риббентроп может приехать через неделю — 26 или 27 августа. Это было поздно для немцев — как раз в эти дни они планировали напасть на Польшу. На предложение Шуленбурга передвинуть сроки визита Риббентропа «Молотов возразил, что пока даже первая ступень — завершение экономических переговоров — не пройдена»[870]. Было часа три дня 19 августа.

Прошло полчаса, и Шуленбурга вызвали к Молотову опять. Явно что–то произошло. Оказывается, после встречи с послом Молотов имел возможность сделать доклад «советскому правительству». Советское правительство в тот момент — это Сталин и его ближайшее окружение. В этот день Сталин в 13:40—13:55 переговорил с Молотовым и наркомом внешней торговли СССР Анастасом Микояном. Тогда, видимо, была намечена «дообеденная» линия поведения в отношении Германии. Затем Сталин никого до вечера не принимал в Кремле. В это время он мог посовещаться с соратниками где–то ещё. Вечером он долго — с 17:35 до 20:25‑говорил с Молотовым с глазу на глаз. Так что получается, что решение о повороте во внешней политике скорее всего было принято днём 19 августа Сталиным и Молотовым вдвоём. Вечером 20 августа Сталин провёл в Кремле более широкое совещание, где, судя по составу участников, обсуждались идеологические (Жданов), экономические (Микоян, Николай Вознесенский, Иван Тевосян и др.) и военные (Григорий Кулик) аспекты дела[871]. Хотя, возможно, Сталин занимался и текучкой.

Сталин принял решение: внешняя политика СССР меняет направление. Не прекращая переговоров с англо–французскими империалистами, посмотрим, что предложат немецкие. И если предложат больше — возьмём.

На второй встрече с Молотовым 19 августа Шуленбург получил проект пакта о ненападении. Там не было обычного для «литвиновских» пактов указания, что документ теряет силу в случае агрессии одной из сторон против третьего государства