Антигерои минувших дней - [18]
Королева Беренгария получает известие о пленении мужа. Художник Ч. Э. Коллинз
Первыми оказались на Святой земле крестоносцы Филиппа II Августа. Они организовали полную блокаду Акры, стратегически важного портового города в Галилее. Оттуда начинался прямой путь на Иерусалим. Штурмовать Акру[17] французы не стали – Филипп решил дождаться англичан. К тому же самих крестоносцев снаружи окружила армия Салах ад-Дина, так что они оказались между двух колец.
Флотилия Ричарда I пришла к Акре 8 июня 1191 г. Через месяц, 12 июля гарнизон крепости капитулировал. Защитникам города обещали сохранить жизнь при условии, что за них будет выплачен выкуп в 200 тыс. динаров и отпущены две с половиной тысячи пленённых сарацинами христиан. Пленников следовало освободить не позднее 9 августа.
После падения Акры между Филиппом II и Ричардом I словно чёрная кошка пробежала. Отношения между ними стали ухудшаться день ото дня. Исследователи напридумывали множество причин этому, однако описанные хронистами события тех дней более похожи на свару случайных любовников, когда никто никому ничем не обязан, но у них есть одна общая скверная тайна, о которой лучше не поминать. По сей причине партнёры всё более и более раздражаются друг другом, пока у них не вспыхивает взаимная ненависть и к горлу не подступает ком отвращения. Уже 29 июля 1191 г. Филипп II добился от Ричарда I согласия на его возвращение во Францию. 31 июля французский король отплыл из Акры – путь его лежал в Рим.
Оставшись во главе крестоносцев, Ричард I ожидал законный выкуп. Прошло 9 августа, прошло 20 августа, но Салах ад-Дин пленников так и не отпустил и выкуп не привёз. Тогда по приказу Ричарда 21 августа 1191 г. крестоносцы вывели из Акры 2 700 связанных по рукам пленников и казнили их на виду у стоявшего поодаль войска сарацин. В тот день потрясённые этим зрелищем мусульмане дали Ричарду I прозвание Львиное Сердце, синонимами которому могут быть слова Изверг, Убийца, Дикий Зверь и др. Впрочем, европейцы придали этому прозвищу романтический флёр, а в нынешней литературе можно прочитать, что за его силу и мужество современники так прозвали короля задолго до крестового похода. К сожалению, все эти возвышенные трактовки – выдумка.
Война с сарацинами продолжалась до осени 1192 г. и закончилась мелкими уступками со стороны Салах ад-Дина. Завоевать Иерусалим крестоносцы не смогли. Оставаться далее в Палестине для Ричарда стало опасно. Там активизировались хашашины (асасины) – члены первой в мировой истории тайной террористической организации. Они убили одного из вождей крестоносцев герцога Бургундского.
В Европе же стараниями Филиппа II распространялись слухи, будто Ричард I изменил делу крестовых походов, хотел выдать Филиппа II сарацинам, отравил герцога Бургундского и науськивал хашашинов на других руководителей похода. Король даже сообщил императору Священной Римской империи германского народа Генриху VI, что вынужден был окружить себя стражей из опасения убийц, которых послал к нему английский предатель. Император, не долго думая, повелел схватить короля Англии, если тот появится на земле империи.
Ричард возвращался в Аквитанию морем. Уже на подходе к Марселю он узнал, что по приказу Филиппа II Августа будет пленён, едва сойдёт на французский берег. Потому король велел повернуть к византийскому острову Корфу. Оттуда под именем купца Гуго он попытался через Италию и имперские земли добраться до Франции, но в Австрии был опознан, схвачен и передан имперским властям.
В городе Хагенау было устроено нечто вроде судилища, на котором император обвинил Ричарда в захвате Кипра, который тогда принадлежал родственнику Генриха VI, в продаже острова незаконным владельцам, в смерти нескольких вождей крестоносцев и в подготовке покушения на Филиппа II Августа. И хотя пленник с блеском опроверг все обвинения, его приговорили к штрафу в 150 тыс. марок – таким был двухгодичный доход английской короны!
До получения выкупа Ричарда заточили в замке Трифельс в Пфальцском лесу. Филипп II предложил императору сумму выкупа при условии, что английский король останется в заточении пожизненно. Однако германские князья, опасаясь бесчестия, воспротивились этому, и Генрих VI отказался от столь привлекательного дохода.
Выкуп добывала престарелая королева Элеонора. Только в феврале 1194 г. Ричард I Львиное Сердце вышел на свободу. Избежав новых ловушек императора, Филиппа II и родного брата Джона, он на несколько недель заехал в Англию, но вскоре перебрался на континент, где возобновил войну против французского короля. Вновь сошлись в бойне кровные «друзья». В течение нескольких лет войны стало очевидным, что английский король близок к победе. Тогда Филипп II запросил мира, который был заключён 13 января 1199 г.
После этого Ричард I Львиное Сердце в сопровождении семидесятисемилетней (!) матери отправился в Аквитанию – подавлять мятеж местных баронов, поддерживавших Филиппа II. Бароны ненавидели братьев Плантагенетов ещё со времён предательства 1174 г., когда они были выданы братьями на разорение Генриху II, а Элеонора попала в плен к супругу. С тех пор аквитанские бароны стремились к независимости или к переходу под власть французского короля.
«Спасибо, господа. Я очень рад, что мы с вами увиделись, потому что судьба Вертинского, как никакая другая судьба, нам напоминает о невозможности и трагической ненужности отъезда. Может быть, это как раз самый горький урок, который он нам преподнес. Как мы знаем, Вертинский ненавидел советскую власть ровно до отъезда и после возвращения. Все остальное время он ее любил. Может быть, это оптимальный модус для поэта: жить здесь и все здесь ненавидеть. Это дает очень сильный лирический разрыв, лирическое напряжение…».
«Я никогда еще не приступал к предмету изложения с такой робостью, поскольку тема звучит уж очень кощунственно. Страхом любого исследователя именно перед кощунственностью формулировки можно объяснить ее сравнительную малоизученность. Здесь можно, пожалуй, сослаться на одного Борхеса, который, и то чрезвычайно осторожно, намекнул, что в мировой литературе существуют всего три сюжета, точнее, он выделил четыре, но заметил, что один из них, в сущности, вариация другого. Два сюжета известны нам из литературы ветхозаветной и дохристианской – это сюжет о странствиях хитреца и об осаде города; в основании каждой сколько-нибудь значительной культуры эти два сюжета лежат обязательно…».
«Сегодняшняя наша ситуация довольно сложна: одна лекция о Пастернаке у нас уже была, и второй раз рассказывать про «Доктора…» – не то, чтобы мне было неинтересно, а, наверное, и вам не очень это нужно, поскольку многие лица в зале я узнаю. Следовательно, мы можем поговорить на выбор о нескольких вещах. Так случилось, что большая часть моей жизни прошла в непосредственном общении с текстами Пастернака и в писании книги о нем, и в рассказах о нем, и в преподавании его в школе, поэтому говорить-то я могу, в принципе, о любом его этапе, о любом его периоде – их было несколько и все они очень разные…».
«Ильф и Петров в последнее время ушли из активного читательского обихода, как мне кажется, по двум причинам. Первая – старшему поколению они известны наизусть, а книги, известные наизусть, мы перечитываем неохотно. По этой же причине мы редко перечитываем, например, «Евгения Онегина» во взрослом возрасте – и его содержание от нас совершенно ускользает, потому что понято оно может быть только людьми за двадцать, как и автор. Что касается Ильфа и Петрова, то перечитывать их под новым углом в постсоветской реальности бывает особенно полезно.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.