Античная наука - [8]

Момент рационализации особенно отчетливо ощущается у Гесиода. Уже в образе Хаоса (который, по-видимому, не принадлежал к числу фигур традиционной мифологии, а был созданием творческой фантазии самого Гесиода) религиозно-мифологический элемент оказывается доведенным до минимума. Хаос — зияющая бездна - примитивный прообраз будущей идеи пространства — Фактически лишен следов какой-либо персонификации. После Хаоса, но не из него, возникают три божества, вернее три космических сущности. Во-первых, «широкогрудая Гея», Земля, вечно незыблемое основание всего сущего. Во-вторых, Эрос, Любовь, сладостная причина всех зачатий и рождений. В-третьих, мрачный Тартар, в общей структуре мироздания представляющий собой естественную антитезу звездному Небу (Урану), порождаемому Землей (Геей) без участия какого-либо мужского партнера. Подобным же бесполым способом Земля порождает горы и пустынное, шумящее волнами море — Понт. Естественный процесс космообразования завуалирован лишь очень слабой персонификацией космических понятий. В этой части поэмы нет пересказа традиционных мифов, здесь работает собственная мысль Гесиода, в силу чего он оказывается прямым предшественником ранних греческих «физиков».

В другой поэме Гесиода, в «Трудах и днях», рационализация мифологического материала выражается в сведении его до уровня притчи, имеющей морально-дидактическую окраску. В греческой мифологии известен образ Эриды — богини раздора (напомним читателю, что Эрида, которая не была приглашена на пир богов, явилась туда сама и бросила яблоко, послужившее причиной спора между тремя богинями, приведшего в конечном счете к Троянской войне). Гесиод в целях морального наставления говорит о двух Эридах — хорошей и дурной. Затем излагаются два мифа, имеющие явно нравоучительную окраску: миф о Прометее, Эпиметее и Пандоре и миф о пяти поколениях, известный не только в Греции, но и на Востоке. А затем следует уже не миф, а типичная басня о ястребе и соловье. Процесс эволюции от мифа к нравоучительной басне представлен в этой поэме Гесиода очень отчетливо.

Иную картину мы находим у Гомера. Будучи в отличие от Гесиода прежде всего великим художником, Гомер эстетизирует мифологические сюжеты, подвергая их безупречной художественной обработке, в силу которой его поэмы сохранили до нашего времени значение «недосягаемых образцов». Боги у Гомера обрисованы так же ярко и индивидуально, как и смертные герои. Они, правда, могучи, прекрасны и бессмертны, могут становиться невидимыми или принимать по своему желанию любой облик, но в остальном обнаруживают чисто человеческие качества. Как и людям, им присущи чувства радости, злобы, зависти, плотского вожделения, они способны буйно веселиться и испытывать физические страдания. Сам поэт относится к описываемым им богам с явной иронией. Нет ничего удивительного, что позднейшие критики Гомера — от Ксенофана до Платона — ставили ему в вину профанацию божественных сюжетов и подрыв религиозных чувств. Если в «Трудах и днях» Гесиода миф становится нравоучительной притчей, то в поэмах Гомера он превращается в занимательный литературный сюжет.

Наряду со всем этим греческий эпос содержал и позитивную картину мира, которую можно рассматривать как прообраз последующих моделей космоса. В схематическом изложении эта картина сводится к следующему.

Поверхность Земли подобна плоскому диску, омываемому водами громадной, кругообразной реки — Океана. Сверху мир ограничен твердой небесной полусферой, пространство под которой делится на две области: верхняя - место пребывания богов — заполнена светлым, сияющим эфиром, в нижнем - возникают облака, ветры и другие атмосферные явления. Воздуха в позднейшем понимании греческий эпос ещё не знал: словом aer в то время обозначался не атмосферный воздух, но туман, мгла, дымка. Подземный мир также делился на два этажа: верхний - Аид, царство мёртвых — находится недалеко под поверхностью земли; нижний - Тартар - отстоит от этой поверхности на таком же расстоянии, на какое — в другую сторону — от нее удалено небо. В Теогонии» Гесиода содержится подробное описание Тартара: это пустая, темная бездна, в которой носятся вихри; вход в него подобен узкому горлышку («шее»), над которым расходятся «корни» или «истоки» земли, неба и моря.

Подобная «вертикальная» структура вселенной характерна для мифологических представлений практически всех народов мира и самым непосредственным образом связана с универсальной мифологемой «мирового дерева».

Грек эпохи Гомера и Гесиода (эта эпоха соответствовала, грубо говоря, IX—VII вв. до н. э.) обладал некоторым запасом сведений астрономического и метеорологического характера. Эти сведения не были результатом специальных научных изысканий, а входили в сокровищницу многовекового народного опыта.

Так, можно предполагать, что уже тогда существовали наименования для целого ряда созвездий и наиболее ярких звезд; из них в поэмах Гомера и Гесиода упоминаются Медведица, Орион, Волопас, Сириус и некоторые другие. По времени восхода и захода Плеяд греки (как и впрочем, и другие народы мира) определяли срок проведения сельскохозяйственных работ. Из планет различались только Утренняя звезда (Эосфор, т. е. «несущая зарю») и Вечерняя звезда (Геспер), причем тогда еще не было известно, что они являются различными положениями одной и той же планеты Венеры. Согласно Гомеру, все небесные светила, за исключением Медведицы, «купаются» в Океане, т. е. заходят за горизонт; речь идет, очевидно, лишь о светилах, имеющих наименования. Каким образом при восходе они оказываются с другой стороны земного диска, остается неясным, О том, что они проходят под Землей, тогда еще не было и речи: ведь в подземном мире царит вечный мрак и никакие светила там оказаться не могут.