Античная наркомафия-8 - [14]

Ещё одно наше важное отличие от Рима — дешевизна свинины по сравнению с говядиной. В нашем современном мире этим никого не удивишь, но у римлян ситуёвина обратная — свинина дороже говядины. Свинья-то, конечно, слопает всё, что ей дашь, но в том-то и дело, что античный мир пищевыми отходами не завален, а былые дубовые леса, где свинтусы могут кормиться на вольном выпасе, в Италии в основном сведены, а из тех, что остались, не одним только свиньям те жёлуди предназначены. Катон, например, тот же самый, рабочих волов ими подкармливать советует, а волы для крестьянина уж всяко важнее хавроний. Вот и выходит, что стада свиней римлянам пасти особо-то и негде, так что и держат они их не стадами, а понемногу — так, полакомиться время от времени, а в основном, кто в состоянии себе позволить, налегают на говядину. Хоть коровы и не так плодовиты, и растут медленнее, чем свиньи, зато им одной травы достаточно, так что и с пастбищами для коровьих стад в Италии проблем нет. У нас же дубовых лесов хватает, и для людей из-за неурожаев последних лет собираются сладкие жёлуди каменного дуба, прочих же достаточно и для подкормки волов, и для свинских стад. В этом-то и кроется главный секрет нашего относительного изобилия по мясной части. Далеко ещё, конечно, античным хавроньям по плодовитости и скороспелости до современных пород, но коровы один хрен далеко позади, да и порода не столько сальная, сколько мясная, так что в наших условиях выбор основного источника мяса очевиден, и спасибо римлянам за эту весьма полезную для нас скотину.

— Папа, а что там в рыбацкой деревне случилось? — спросил меня Волний после обеда, — Та самая болезнь, которая и в Бетике?

— Да, досточтимый, что там происходит? — поддержали его две девки, — Говорят, есть умершие от болезни?

— Болезнь, ребята и девчата, именно та, — подтвердил я, — В деревне три десятка человек заболевших. Большинство, хвала богам, больны не опасно, но четверо умерли и ещё двоих выходить вряд ли удастся. Вот что значит несоблюдение карантина.

Я ведь упоминал уже, кажется, о попытках некоторых ушлых купчин избежать карантина и связанных с ним издержек из-за простоя, разгрузившись в любой более-менее подходящей бухте втихаря, минуя кордоны. Если сам товар не криминальный, то на такую контрабанду мы обычно смотрим сквозь пальцы. В смысле, осведомитель-то из ведомства Васькина, конечно, наблюдает и доносит, но обычно никто никого не ловит и не вяжет. По мелочи, когда торгаш сбывает свой товар быстрее, а прибрежное население приобретает его дешевле, потому как без посредников, и всё это в малых масштабах, сильно казну не обделяющих и спекуляции не предполагающих, то и хрен с ними. А контролировать этот нелегальный грузооборот не в пример легче, когда эти контрабандисты-любители не бздят спалиться и не особо озабочены конспирацией, так что и смысла нет крохоборствовать, по таким мелочам кипеж подымая. Точнее, не было до недавнего времени.

Если бы не эта грёбаная эпидемия брюшного тифа, никто бы и не зверствовал. Плевать на эти гроши таможенных сборов, но хрен ли толку от карантина, если его то и дело обходят? Поэтому теперь подход строже, и морские патрули сгоняют купцов в порт, где тем приходится выстаивать на карантине, и им это энтузиазма, конечно, не добавляет. Можно, конечно, понять и торгашей, но нам важнее не допустить эпидемию у нас, а им — расторговаться поскорее, и некоторые готовы ради этого даже крупно рискнуть, хоть риск и велик. Двое таких ухарей, на кораблях которых обнаружились больные, уже повисли высоко и коротко с конфискацией судов и груза, ещё один — без конфискации, но обратно помощник вздёрнутого увёз строгое предупреждение его наследнику, что это — в порядке исключения. Матрос его команды слёг уже в пути, так что умышленного взятия на борт больного не было, поэтому семью купца решили не разорять, но если ещё раз подобным макаром проштрафятся — снисхождения уже не будет. А уж высечены и оштрафованы за саму попытку разгрузиться вне порта десятка полтора незадачливых контрабандистов…

— Торговца опять повесили? — спросил Миликон-мелкий.

— Нет, этот — живой и даже сохранил судно, но получил свою порцию витисов и остался без прибыли за этот рейс, — ответил я, — У него повешен только матрос за сокрытие своей болезни от нанимателя, а у нас — староста деревни за грубое нарушение карантина, повлёкшее за собой вспышку болезни со смертельными исходами. Хотя и односельчане его тоже хороши — всех ведь предупреждали как о путях распространения болезни, так и о важности мытья рук. Но ведь они же у нас умнее всех, соль земли, трудовой народ, а не эти филосовствующие от безделья городские умники — их деды рук не мыли, их отцы рук не мыли, и им это абсолютно незачем. Высекли, конечно, и это дурачьё — после того, как ткнули их носом в трупы, которых могло бы не быть, послушай они городских умников.

— Раньше карали жёстче, — заметил царёныш.

— Да, пока море было спокойнее, и плавали без особой боязни всякие, — пояснил я, — Но теперь, ребята и девчата, уже сезон штормов, и любой выход в море на такой утлой посудине — смертельный риск. И не ради пополнения и без того тугой мошны люди на это идут, а чтобы прокормить семьи, которым не на что больше жить, поэтому и отношение к таким людям у нас немного особое.