Анти-Макиавелли, или Опыт возражения на Макиавеллиеву науку об образе государственного правления - [41]

Я не приукрасил этот труд и не наполнил его ни пространными рассуждениями, ни широковещательными и пышными словами, ни другими приманками и украшениями, которыми многие обычно расцвечивают и украшают свои сочинения, так как я хотел, чтобы вся работа или прошла незаметно, или привлекла внимание единственно многообразием содержимого и важностью предмета. Я просил бы не считать за самомнение, что человек такого низкого и незаметного состояния позволяет себе рассуждать о правлении князей и устанавливать для них правила, ибо, как люди, рисующие какой-нибудь вид, спускаются в долину, чтобы видеть очертания гор и возвышенностей, и высоко поднимаются на горы, чтобы видеть долины, так и для того, чтобы хорошо познать сущность народа, надо быть Князем, а чтобы правильно постичь природу Князя, нужно быть из народа. Пусть же ваша светлость примет этот малый дар с теми же мыслями, с какими я его ей посвящаю; если вы внимательно его прочтете и обдумаете, то увидите в нем выражение самого большого моего желания: чтобы ваша светлость достигли того величия, которое обещают вам судьба и другие ваши качества. И если ваша светлость с вершин своей высоты обратит когда-нибудь взор на эти низины, она поймет, как незаслуженно переношу я тяжкую и непрестанную враждебность судьбы.

Глава I Сколько существует видов княжеств и каким образом они приобретаются

Все государства, все власти, которые господствовали и господствуют над людьми, были и суть или республики, или княжества. Княжества бывают или наследственные, где много лет правил род их государя, или новые. Новые княжества или создаются совсем заново, как Милан под властью Франческо Сфорца[93], или они, как отдельные части, присоединяются к наследственному государству Князя, который их приобретает, как королевство Неаполитанское под властью короля Испании[94]. Эти покоренные таким образом земли привыкли или жить под властью Князя, или издавна быть свободными; приобретаются они чужим или своим оружием, милостью судьбы или собственной силой.

Глава II О княжествах наследственных

Я не буду здесь рассматривать республики, так как много говорил о них в другом месте. Я обращаюсь только к княжествам и, придерживаясь описанного выше порядка, буду обсуждать, как можно этими княжествами управлять и как их удерживать. Итак, я скажу, что значительно менее трудно сохранить за собой государства наследственные и привыкшие к роду своего Князя, чем новые; достаточно Князю не нарушать строй, установленный его предками, и затем править, сообразуясь с обстоятельствами; такой Князь, даже при среднем искусстве, всегда удержится в своем государстве, если только какая-нибудь необычайная и особенная сила не лишит его владений; однако, даже лишенный государства, Князь при первой неудаче захватчика вернет его вновь.

Мы видим в Италии пример герцога Феррарского, который выдержал все нападения венецианцев в 1484 году и папы Юлия в 1510-м[95] единственно потому, что издавна управлял этим владением; дело в том, что у исконного государя меньше оснований, и он реже бывает поставлен в необходимость угнетать; поэтому его должны больше любить, и если особенные пороки не сделают его ненавистным, то вполне в порядке вещей, что подданные естественно будут желать ему добра.

За давностью и непрерывностью господства исчезает даже воспоминание о бывших когда-то переворотах и об их причинах; всякая же перемена, раз происшедшая, всегда и неизбежно влечет за собой другую.

Глава III О княжествах смешанных

Трудности начинаются именно в новом княжестве. Прежде всего, если оно не создано заново, а является частью наследственного, так что княжество в целом может быть названо как бы смешанным, то перевороты в нем вызываются прежде всего одной естественной трудностью, встречающейся во всех новых княжествах: люди охотно меняют господина, веря, что им будет лучше, и эта уверенность заставляет их браться за оружие против правителя; они обманывают себя, так как потом видят на опыте, что им стало хуже. Ухудшение же связано с другой неизбежностью, столь же естественной и повседневной, – именно: Князю приходится беспрестанно угнетать новых своих подвластных военными постоями и бесконечными другими насилиями, неотделимыми от новых приобретений. Таким образом, твоими врагами становятся все, кого ты обидел при овладении этим княжеством, но ты также не можешь сохранить дружбу тех, кто тебя призвал, потому что удовлетворить их в меру их ожиданий нельзя, а пользоваться против них сильно действующими средствами невозможно, так как ты им обязан; поэтому если кто-нибудь располагает даже самыми могучими войсками, то все же для вступления в какую-нибудь страну ему всегда необходимо сочувствие ее жителей.

По этим причинам Людовик XII, король Франции, быстро занял Милан и быстро потерял его. Чтобы в первый раз отнять у него город, оказалось достаточно собственных сил Лодовико Сфорца[96], так как тот же народ, который открыл королю ворота, убедившись, что он обманулся в своих ожиданиях и надеждах на хорошее будущее, не мог выдержать гнета нового Князя.

Несомненно, что если вторично завоевать взбунтовавшуюся страну, то потерять ее уже труднее, так как господин под предлогом восстания меньше стесняется в средствах укрепления своей власти, карая виновных, выслеживая подозрительных и укрепляя более слабые местности. Таким образом, чтобы отобрать у Франции Милан в первый раз, достаточно было герцогу Лодовико поднять шум на границах своего герцогства; чтобы вырвать его у Франции второй раз, пришлось двинуть против нее всех, уничтожить ее войска и выгнать их из Италии. Случилось это по причинам, указанным выше. Тем не менее Милан был отнят у Франции и в первый, и во второй раз. Об общих причинах первого поражения уже говорилось, остается теперь объяснить вторую неудачу и рассмотреть, какие средства были у короля и что при таких же обстоятельствах мог бы сделать всякий, дабы оказаться в состоянии лучше удержать свое завоевание, чем это сделал король Франции.