Антарктика - [67]

— Да. Только, пожалуй, сначала пообедаем.

— Я еще не хочу есть.

— После института тем более не захочешь. Пообедаем сейчас.

20

Хорошо, что они плотно пообедали в «Приморском», потому что не ушли из института до позднего вечера…

Два маленьких шахматиста подняли глаза на звук открывшейся двери. Глаза! У них был один глаз на двоих. Мальчишка, у которого оба глаза закрывала бинокулярная повязка, растопыренными пальцами рук ощупывал острые вершины расставленных фигур, восстанавливая в памяти позицию.

Еще несколько детей с повязками на глазах лежали в постелях.

— Вы новый доктор? — спросил Елену мальчик с видящим глазом.

Елена покачала головой.

Мальчишка сразу утратил к ней интерес и, закусив губу, отстранился, когда Елена пыталась погладить ему голову.

Все объяснил другой, с бинокулярной повязкой.

— А говорили, приедет секретный атомный доктор.

И всех вылечит, — мальчишка взмахнул рукой, сжимавшей ферзя. — Атомом!..

— Спать! — сказал Андрей и поднял доску с фигурами. — Доиграете утром.

Перед палатой, в которой лежала Нина, Андрей остановился, словно решая: стоит ли заходить. Елена, мягко обогнув его, сама открыла дверь.

— Это Елена Николаевна. Помнишь?..

— Я знаю! — перебила Нина. — Я даже знала, что вы сегодня зайдете еще раз вместе с красивой женщиной. — Нина была непривычно возбуждена. И Андрей смотрел на нее с настороженностью.

— Да! — Нина притянула Елену за руку, пальцами чуть коснулась ее лица. — Я не ошиблась. Вы красивая.

— Вот когда Андрей вас вылечит…

— Вы знаете, Елена Николаевна, — волна возбуждения не опадала, несла Нину на своем гребне. — Вы знаете, у меня вместо зрения теперь… Не знаю, как это по-научному, но… Я все начинаю угадывать. — Она не отпускала руки Елены. — Правда, правда! Вот и сейчас… Я чувствую. Вы сердитесь… На Андрея Платоновича?

— Нет, Нина. Вы не угадали. Я злюсь на себя.

Нина вздохнула, отпустила руку Елены.

— Это только говорится так. Самого-то себя всегда больше жалеют.

Андрей, подняв стакан на свет, беззвучно отсчитывал капли, падавшие из небольшого пузырька.

— Может быть, Нина, — ответила, помолчав немного, Елена. — Но я себя больше жалеть не буду.

Андрей вложил стакан в руку Нины, осторожно, просунув руку под ее спину, заставил приподняться.

— Вот, выпей это.

Нина понюхала, капризно поморщилась.

— Опять валерьянка?

— Опять.

Нина, вздохнув, выпила. Андрей осторожно опустил ее на подушку.

— Теперь постарайся уснуть. Спокойной ночи.

На выходе из палаты Елена взглянула на лицо Андрея, но ничего не прочла в нем, кроме досады и усталости.

В палату Рамсея и Федора Федоровича Андрей заходить не собирался, однако его остановил гул доносившихся из-за двери возбужденных голосов. Андрей остановился, осторожно приоткрыл дверь. Потом поманил к себе Елену. Она передернула плечами, мол, неудобно вроде, но все же приблизилась к дверному косяку.

— Ты плохо себя чувствуешь, Теодор, потому что не можешь меня бить. — Рамсей сидел рядом с койкой Федора Федоровича, сжимая в руке свернутый «Медикл ревю», как дубинку. — Когда ты меня бил, ты очень хорошо себя чувствовал. Теперь я могу тебя немножко бить. — Рамсей потряс журналом.

— Валяй, валяй!..

— Тебя бьет не я, а этот печальный факт! Через неделя я флант Балтимора, и меня будут лечить готовый лазер. Придумал твой ученик, доктор Вихоров, а там сделают, кажется, быстрей.

— Андрей говорит, что в этом самом «Ревю», которым ты потрясаешь, уже дважды сообщалось о победе над раком. Но, допустим, на сей раз — не дурница. А кто будет лечить меня?

— Если тебя, Теодор, отпустят, я бы, наверное, мог…

— Спасибо. А кто будет лечить Нину? Оксану Петренко?

— Кто это — Петренко?.. На всех людей я не могу…

— О! — Федор Федорович сразу ожил. — Ты сам все поставил на свои места. Твоим балтиморским лазером будут лечить только толстосумов. Вроде тебя!

— Не очень так, Теодор! Не очень. Через год такой аппарат будет и в больнице для бедных людей.

— А мы через месяц будем лечить всех!

Френсис Рамсей покачал сединой:

— Не уверен. Мистер Виктор — большой инженер, друг доктора Вихоров. И он работает вместо свой отпуск. Разве это хорошо?

— Это прекрасно! Неужели ты не понимаешь?

— Нет… Чтобы все понимать, мне надо все видеть. И я лечу Балтимора.

— Что ж!.. Попрощаемся.

— Еще не сегодня.

Андрей осторожно прикрыл дверь. Пройдя несколько шагов по коридору, остановился, подождал Елену.

— Вот такие пирожки, как говорит мой друг Степа Зацепин. — Он достал сигарету, протянул пачку Елене.

— Тут же, наверное, нельзя?

Андрей спрятал пачку.

— Может, завтра, наконец, объявится Деркач?

— Может быть. — Елена отвела глаза и спросила — А в мою помощь ты совсем не веришь?

— Ну что ты, Лена! Конечно!.. — Андрей потянулся к ней, и она торопливо шагнула ему навстречу. Смущенно прижав голову к его плечу, торопливо заговорила:

— Тогда отвези меня поскорее домой… в гостиницу. А завтра рано-рано…

— Рано-рано, — почему-то шепотом повторил Андрей.

21

Главный противник лазерного новшества в хирургии, обладатель идеальной лысины, доктор Николай Николаевич Гудков, еще не переступив порога служебного хода, ведущего из лабораторий главного корпуса во двор, услышал ликующие клики и недоуменно вскинул голову.