Антарктика - [48]

— Зачем водка?! Пусть тратят лекарства, оплата персонал.

— А вот это как раз бесплатно, мистер Рамсей. Так что вам здорово повезло. Сэкономите кучу денег. Сто кровавых бифштексов! — Федор Федорович рассмеялся. — Не обижайтесь!.. Это ничего не значит. Ибо история знает одного вегетарианца…

— Этого вегетарианца я бомбил так же, как вы, Теодор, — строго перебил Рамсей. — А после ранений сидел ваше Полтаве. Руководил полетами. Шатнфлайтс! Челнок-полете…

Федор Федорович встал:

— Эскюз ми! Извините, мистер Рамсей!

— Меня друзья зовут Френсис! — Рамсей протянул Федору Федоровичу руку.

3

Только наивность и молодой энтузиазм позволили Андрею и Степану надеяться, что журнал с информацией о поисках доктором Бернстайном новых возможностей лечения глаза потрясет Светлову, заставит директора института немедленно поручить им разработку этой темы. Сама автор многих смелых экспериментов, Светлова давно знала и о Бернстайне, и о том, что лазер все активнее вторгается в медицинскую практику. Более того, задумываясь о перспективах лазера в офтальмологии, Светлова все чаще и чаще вспоминала своего давнего, — еще со школьной скамьи, — Друга, ставшего одним из крупнейших в стране физиков. «Без его помощи, видимо, не обойтись» И только ежедневная перегрузка — операции самых трудных больных, хлопоты, связанные с реконструкцией ряда лабораторий, десятки больших и мелких вопросов, разрешение которых не предусмотришь никакими планами, — откладывала и откладывала написание такого полуделового послания к старому другу. «Да и в Москве ли он сейчас?..» В последнюю их встречу в Берлинском аэропорту друг жаловался: «Все разъезды, разлеты — работать некогда!»

Светлова сама имела в виду именно Андрея Вихрова и Степана Зацепина — молодых, наделенных завидной энергией ученых, — когда прикидывала в уме, кому предложить разработку лазерной хирургии при лечении отслоения сетчатки. Однако ее все больше и больше настораживала убивающая всякую симпатию к молодым кандидатам наук легковесность их суждений, отсутствие упорства в работе. Две, три неудачи — и вчера горевшие энтузиазмом офтальмологи заметно охлаждались, спустя рукава, продолжая «тянуть заданную тему», жадно искали новую, перспективную. Вот так, чтоб открыть и всех изумить сразу. А такое в науке случается не часто. И если приходит, то, как правило, к тем, кто до радости открытия протоптал не одну тропинку, ведущую в никуда…

Перед встречей с парнями Надежде Петровне к тому же изрядно потрепал нервы неутомимый прожектер Евлампиев. Очень посредственный врач вот уже больше года носился с явно бесполезным препаратом, обещая избавить с его помощью человечество чуть ли не от всех болезней. Авантюризм Евлампиева был очевиден Светловой, многим другим крупным специалистам медицины, но не к ним аппелировал автор «препарата века». Письма его достигали самых высоких инстанций, комиссия следовала за комиссией, одно неприятное объяснение за другим.

По всему этому Светлова приняла Андрея и Степана довольно холодно. Подробно рассмотрела ученую записку и сразу нашла в ней слабые, не продуманные авторами места.

Когда же Степан попытался надавить, так сказать, на чувство патриотизма, вкрадчиво заговорил о приоритете, подсунув Светловой злополучный журнал с портретом американского ученого, тут и вовсе худо получилось.

— Доктор Бернстайн! — Светлова хлопнула журналом по столу и поднялась, рывком сняв очки. Поднялись со стульев и Андрей со Степаном. — Потому что доктор Бернстайн не мальчишка, а ученый!.. — Светлова толкнула створки окна и вернулась к столу. — У Бернстайна более пятидесяти известных работ. Признанный метод лечения глаукомы… Ничего удивительного, если на такую рабочую лошадку и поставят!

— Но-о… — рука Степана осторожно потянулась к лежащей рядом с журналом рукописи.

— А мне под что ставить?

Степан отдернул руку.

— Под ваш недолговечный энтузиазм? Было! И не раз!.. Где ваше исследование по вторичной катаракте, Степан Петрович?

Степан развел руками.

— А что с работой по использованию мощных ксенонов? — повернулась Светлова к Андрею.

— Вы же знаете, что работа оказалась бесперспективной!

— В который раз?.. И сколько восторгов было поначалу! И, заметьте, — Светлова постучала дужкой очков по рукописи, — та же аргументация: современно! актуально!.. На базе последних достижений!..

— Все-таки обидно, — Степан печально покачал головой, — если американец нас обскачет.

— Наука — не скачки!.. А уж если и скачки, то с препятствиями. А вас вышибает из седла у первого барьера!

Светлова протянула Степану журнал, Андрею — рукопись.

…Они почти дошли до дверей, когда она вдруг спросила:

— А кто ж будет вести больных доктора Вихрова?

— Я! — обрадовался Степан и раскинул руки. — Ну конечно же, я! Надежда Петровна!

— Прекратите, Степан! — И к Андрею: — Заявление!

4

На стене комнаты Андрея висел пришпиленный тремя кнопками странный портрет. Почти карикатура на Андрея: утрированно выпячен подбородок, вытаращены глаза. И все-таки чувствуется: руку художника вела доброта. Вот под этим портретом Степан и утрамбовывал коленом небольшой чемодан.

Андрей, закусив губу, торопливо перебирал бумаги на столе.