Аншлаг [Рассказы о цирке] - [49]

Но это случай! А вообще Ваня был другом, педагогом, старшим братом, товарищем, и ученик доныне об Иване Константиновиче Папазове, блестящем артисте и талантливом цирковом изобретателе, говорит с большой теплотой, хотя вообще-то избытком сентиментальности не страдает.

Однажды натянули на Колю беленький костюмчик, белые чулки и туфельки, сшитые из маминого платья, и вместе со всеми выпустили его в манеж. Фамилия Коли — Ольховиков, но дебютировал он в группе под звонким псевдонимом Джордано.

Звучный псевдоним — великое дело. Это — образ, это — роль, которую цирковой артист исполняет всю жизнь. Оставайся Кио — Ренардом, Карандаш — Румянцевым, а, скажем, Тарапунька и Штепсель — Тимошенко и Березиным, они бы не имели и половины своей популярности.

В номере, который назывался «Эквилибристы на переходной лестнице», участвовали папа с мамой, Коля, Ваня Папазов и еще один папин ученик — Юра Виноградов. Коля венчал колонну из четырех человек, которая то плавно взмывала вверх, то мягко опускалась на манеж по блестящей лестнице с бархатными поручнями и отливающими никелем перекладинами. Когда Коля стоял чуть ли не под куполом, публика оказывалась далеко внизу. Но Коля не должен был засматриваться на нее. Его дело — намертво стоять на Ваниной голове, глядя прямо перед собой. Ваня же стоял на голове Юры, а Юра — на голове Колиного папы. Баланс должен держать «нижний», потому что, если каждый начнет балансировать, колонна развалится. «Нижними» в «Переходной лестнице» были попеременно то папа Коли, то его мама.

Коля действительно не заглядывался на публику, но публика заглядывалась на него: маленький эквилибрист был красив. В цирке это учли, и эквилибром Колино выступление не ограничили.

В наши дни артист, отработав номер, бежит досматривать хоккей (или футбол — в зависимости от сезона), а тогда, выступив в двух, а то и в трех номерах, надевал униформу и продолжал участвовать в представлении, но только в ином качестве.

Коля был слишком слаб, чтобы таскать реквизит; слишком мал, чтобы держать ленту, через которую перепрыгивает гротеск-наездница; слишком неопытен, чтобы в нужную минуту подставить на ее пути обруч, оклеенный бумагой.

Вместо этого Коле надевали на плечо брезентовый мешочек с кипой фотографий артистов, водружали на шею жестяную кружку, и он, преодолев барьер манежа, перешагивал из сферы искусств в сферу коммерции.

Первые монеты летели в кружку со звоном, остальные — все глуше и глуше, а бумажные купюры Коле совали в кармашек или в руку.

Красивые дети напоминают кукол, но Коля подрастал мальчиком предприимчивым. Если видел, что выручка лучше, чем он мог предположить, то несколько купюр припрятывал на мороженое.

Но вообще-то он был ребенком, лишенным детства в общепринятом понимании этого слова. Он работает столько, сколько себя помнит! Цирковые дети непременно входили тогда в номера родителей.

И вот Коля уже взлетает с подкидной доски и, дважды перевернувшись, опускается в кресло, которое держит на толстой палке отец.

Вот Коля вместе с маленькой Раечкой — в дальнейшем именуемой заслуженной артисткой РСФСР Раисой Андреевной Калачевой — исполняет трюк в жанре конной акробатики.

На обычное детство времени не оставалось, и все же оно не могло не прорываться у человека, чей возраст писался цифрой однозначной.

Как-то Коля уступил просьбам сестренки «потанцевать» на неоседланной лошади. Та упала, расшиблась, а он, страшась родительского наказания, удрал в другой город.

Как-то передвижной цирк расположился по соседству с футбольным полем, и Коля в перерыве между утренним представлением и дневным гонял с мальчишками мяч и однажды чуть не опоздал к выходу. Все же он успел напялить белый костюмчик, привести в порядок прическу, но вдруг обнаружил, что у него колени черного-пречерного цвета. Душевых в цирке не было, и Коля, плюнув на палец, принялся грязь оттирать. Однако она не стиралась, а только пошла зигзагами. Тут он вспомнил, что во дворе стоит огромный бак с водой, по которому густо плавают окурки. Коля вскарабкался на этот бак, совсем уж было отмыл колени, но от окрика отца сорвался и ухнул в воду. А в это время объявили их номер…

Колин отец — Океанос (тот самый, что значился на московской афише) — личность в цирке легендарная. Он создал много номеров, лучший из которых «Подкидные доски». В числе трюков этого номера был феноменальный: один акробат высоко взлетал с подкидной доски, исполнял в воздухе сальто-мортале и приходил на вторую доску, с которой второй акробат проделывал то же самое, опускаясь на третью доску, а с нее взлетал третий с этим же трюком и приходил на четвертую; то же самое проделывал четвертый акробат, посылая в воздух пятого, а уж пятый, поскольку прыжки шли по нарастанию, прямо-таки ввинтившись в цирковое небо, затем мягко приземлялся на плечи Океаноса.

В финале на плечах руководителя стояли два акробата, на них — третий, а по бокам, спереди и сзади цеплялись еще четверо, и всех Океанос держал на себе.

Он был не только силен, но и находчив.

Когда на премьере пантомимы «Махновщина» рухнула подпорка моста, с которого всадники прыгали в воду, Океанос, отвечавший за трюки, тут же подменил подпорку собой. Человек держал мост, по которому скакали лошади…