Аншлаг [Рассказы о цирке] - [13]

«Ну как, спишь спокойно?»

«Да. Только часто просыпаюсь».

«Почему?»

«Кушать хочется…»

Но это, конечно, шутка!

А еще я был директором зооцирка. Зооцирк, как вы знаете, это еще не цирк, но уже не зверинец. Кроме демонстрации животных в них показывают номера дрессуры.

Хозяйство у меня было такое: зверинец примерно экземпляров пятьсот — шестьсот, и цирк — номеров пять-шесть.

Клетки были поставлены на колеса, поднял борта — вот и фургон, опустил борта — вот и клетка, любуйтесь, пожалуйста: гиена обыкновенная, лев африканский… Снова поднял борта — и автокараван покатил дальше.

Располагался я возле базаров или парков; клетки расставлял рядами, а в конце территории сооружал манеж.

Сперва публика знакомилась с представителями всех пяти континентов, потом с исполнителями всех пяти номеров: с дрессированными медведями, с манипуляторами, с группой собак, с пластическим этюдом и с силачом. По воскресеньям я делал по пятнадцати представлений, план перевыполнял, так что и люди были довольны, и животные сыты, и я не голодал.

Но не думайте, что работа руководителя такого предприятия легкая… Это в здешнем цирке администратор только и делает, что бронирует нужным людям места. У меня дела были посложнее. Я обслуживал глубинки. До Москвы далеко, на срочную помощь не надейся. Если что случилось — выкручивайся сам!

И я выкручивался. Всю жизнь!

Помню, давно еще с цирковой бригадой приехал в маленький литовский городок. У нас на представлении — полтора человека, а в местном костеле — аншлаг. Что же я в таком случае сделал? Я сделал тоже аншлаг! Как я этого достиг? А очень просто! Дал ксендзу пятьсот рублей, старыми, и он в конце проповеди провозгласил:

«В наш город артисты приехали, верующие могут пойти!»

И все!

Но вернемся к зооцирку.

Однажды мои артисты поругались и уехали. Остался я в маленьком городке, назовем его П., совсем без цирка, с одним зоо. А тут, как на грех, и звери начали один за другим болеть — просто показывать некого. Жираф лежит, не встает, а какая ему цена, если высоту свою не демонстрирует?! Другая разная компания свернулась калачиком и тоже дрыхнет. Все повернулись спиной к зрителям, а ведь зрители деньги платили… Они же не чучела в музее пришли рассматривать, а живой творческий коллектив!

Молнирую в Москву, оттуда ответ, что подкрепления не будет: время, дескать, летнее, горячее, выходи из положения сам.

А дела идут из рук вон плохо.

Городок мигом узнал об отъезде артистов, и стали ко мне наведываться одни только мальчишки, да и те через забор.

Городские организации чем могли помогли, но все же положение обострялось.

Мне стало стыдно смотреть зверям в глаза!

Когда я обходил свои голодающие ряды, гиена обыкновенная сверлила меня немыслимым взглядом.

Львица Клеопатра переставала метаться по клетке и валилась на пол: дескать, пропади все пропадом…

Попугаи выкрикивали неприличные слова, а мартышка Лили сначала хваталась за голову, потом за заднюю часть, намекая этим на мои организаторские способности. Единственная у нас человекообразная обезьяна всерьез расхворалась, впору самому в клетку лезть, — может быть, хоть это привлечет любопытных!

Говорят, в Австралии по дорожкам зоопарков разгуливают кенгуру и выпрашивают у посетителей лакомства. Я бы такого попрошайничества не допустил. К тому же у меня и кенгуру не было.

Пришлось сокращать обслуживающий персонал.

С болью в сердце увольнял я местную старушку Кирилловну, старательную и добрую работницу, которую вообще бы не отпустил из нашей системы. Никого из близких у нее не осталось, и свою неизбывную любовь ко всему живому она перенесла на зооцирк. Но в городке у Кирилловны был свой домишко, и гастролировать с нами она конечно же не могла.

И вот когда я прощался с ней возле поблекшего рекламного щита, изображавшего нашу разъяренную Клеопатру, подошли трое ребятишек. Прослышав о плохих делах зооцирка, они громко запели, желая нас подразнить:

По улицам ходила

Большая крокодила,

Она, она

Голодная была…

И тут я почему-то впервые в жизни стал вдумываться в эти с детства знакомые слова.

«Кирилловна!» — крикнул я вслед отошедшей старушке.

Она мигом обернулась…

А напомнила мне эта детская песенка нашего крокодила по кличке Пират. По ведомости он числился нильским, но откуда он вообще, сказать не берусь — я его не вылавливал.

Лежал он у нас в большой цинковой ванне, наполненной водой. В холодную погоду мы ванну водружали на специальное приспособление и разогревали ее снизу десятью примусами.

Конечно, это была не Африка, но все равно крокодил в таких случаях благодарными глазами смотрел на служителей.

И вообще он никогда не болел, ни на что не жаловался; одним словом, был примерным членом коллектива.

Но вскоре после моего раздумья над детской песенкой этот крокодил пропал. Да, да, ночью вылез из своей ванны, подполз к забору, сделал подкоп под ним и покинул территорию зооцирка. Куда он делся, никто не знал, однако весь город это страшно заинтересовало.

Ко мне снова повалил народ! Я охотно демонстрировал пустую ванну, а вновь принятая на работу Кирилловна подробно объясняла этапы необычного бегства.

Одни посетители верили ей, другие — нет, но это только подогревало интерес к событию.