Аносов - [8]
Учился Павел хорошо, но неровно. Оценка знаний учеников производилась по стобальной системе. Воспитанники делились на «очень хороших» (100—90 баллов), «хороших» (90–70 баллов), «изрядных» (70–40 баллов), «средственных» (40–20 баллов) и «слабых» (ниже 20 баллов).
В классных журналах против фамилии Аносова часто можно было увидеть вместо одной отметки сложную формулу, вроде 78:12 или 98:5. Эти двойные отметки, с одной стороны, свидетельствовали о блестящих способностях Аносова, а с другой — о том, что, увлеченный другими, более интересовавшими его предметами, он не выполнял заданий и получал самые низкие отметки; иногда его даже усаживали за штрафной стол.
Но эти промахи быстро исправлялись, и Павел опять шел в первой пятерке лучших учеников. В нее обычно входили: Петр Дюков, Петр Девио, Илья Чайковский и Алексей Батраков.
Павел учился легко. У него хватало времени на все: и на посещения кабинетов, и на чтение книг, и на игры и шалости.
В часы отдыха Павел часто рисовал. Его способности к рисованию были отмечены преподавателем рисования Редером, и по его представлению Павел был награжден эстампом «за доброе поведение, отличное прилежание и успехи в рисовальном искусстве». Позднее Редер решил отобрать из каждого класса по два лучших ученика, «особенно способных к рисовальному искусству». В этом списке на первом месте — Аносов.
Когда в корпусе стали ставить любительские спектакли, Павел Аносов начал выступать на сиене. Пьесы шли на иностранных языках. «Представление пиес, — говорилось в положении о корпусе, — производится на иностранных языках, имея целью приучить воспитанников к правильному выговору и беглости в изъяснении на сих языках».
Невысокого роста, Павел казался моложе своих лет, и его даже иной раз принимали за воспитанника младших классов. Но он ни в чем не хотел уступать и не уступал своим сверстникам — ни в учебе, ни в физических упражнениях. Ловкий, быстрый, юркий, он был среди своих сверстников почти непревзойденным фехтовальщиком.
В Петербурге у Аносова не было ни родных, ни знакомых, и в первое время он и по воскресеньям и по праздничным дням оставался в корпусе. Позже он сошелся со своим одноклассником Дмитрием Тверским. Оказалось, что отец Тверского знал деда Аносова механика Сабакина и был о нем весьма высокого мнения. Тверские стали приглашать Павла к себе на праздничные дни. С каким удовольствием и гордостью надевал Павел свой праздничный мундир, выходил на набережную, прогуливался по Невскому!
Форма у кадетов была красивая. Они носили синий мундир с черным бархатным воротником и такими же обшлагами, с черными суконными фалдами и красной выпушкой, черные лакированные портупеи через плечо, кивера. Форма придавала кадетам бравый вид. Двенадцати-тринадцатилетние мальчики казались совсем взрослыми.
Но случалось, что Павел и сам, добровольно, отказывался от отпуска, от прогулки по Невскому. Лишение отпуска на воскресные и праздничные дни было одним из серьезных наказании, и бывало Павел, чтобы выручить своих товарищей, принимал на себя их вину, хотя и рисковал попасть за это в карцер. Павел был хорошим товарищем, другом.
Семь лет, которые Павел Аносов провел в стенах Горного кадетского корпуса, были знаменательными годами в русской жизни. В памяти юноши запечатлелись многие волнующие события того времени.
В доме Сабакина на Урале Павел слышал рассказы о поездке деда в Англию. Но в них не было ни малейшего преклонения перед иностранщиной. Наоборот, Павел слыхал много нелестного о саксонце Шемберге, которому отдали почти в полную собственность гору Благодать, хранящую в своих недрах несметные богатства. Но иностранец оказался в горном деле полным невеждой, расстроил работы, награбил сколько мог и удрал к себе в Саксонию. Рассказывая Павлу о своем пребывании в Англии, об английских механиках Уатте и Балтоне, дед вспоминал, как Балтон уговаривал его остаться в Англии. Но дед ему ответил: «Мы отчизны не меняем».
Отчизна! С малых лет Сабакин воспитывал в своих внуках любовь к ней, преданность ей, гордость ею. И Павел искренне огорчался, когда слышал, как иные русские люди пресмыкались перед всем чужеземным, и гордился, когда видел достойные произведения, созданные русским гением.
На всю жизнь запомнился поэтому день, когда в торжественной обстановке открыли построенный по проекту Воронихина Казанский собор. Погода стояла отличная, с залива дул легкий ветерок, и Нева была будто в барашках. Воспитанники Горного кадетского корпуса в парадной форме пришли к величественному новому зданию.
— Вот это талант! — говорили все, кто присутствовал на открытии собора.
А кто-то заметил:
— Андрей Никифорович Воронихин ведь из крепостных.
И эти слова как-то особенно запечатлелись в сознании Павла — немало видел он крепостных на заводах Урала.
…1812 год. Отечественная война.
Кто не знает этих пушкинских строк! И воспитанники Горного кадетского корпуса, как и великий поэт, душой были на поле брани.
«Жизнь наша лицейская, — писал И. Пущин, — сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея: мы всегда были тут, при их появлении, выходили даже во время классов, напутствовали воинов сердечной молитвой, обнимались с родными и знакомыми: усатые гренадеры из рядов благословляли нас… Не одна слеза тут пролита!»
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.