Аносов - [5]
Одной из мер подъема горнозаводского производства должно было стать улучшение горного образования. Дерябин придавал этому делу очень важное значение. Им и были подготовлены законопроекты, согласно которым горное училище преобразовалось в Горный кадетский корпус.
Эта реорганизация преследовала цель привлечь в учебное заведение, а затем и на горную службу людей из высших сословий, поднять авторитет горных деятелей, подготовить разносторонне образованных горных специалистов. В курс наук, преподававшихся в корпусе, были введены, кроме технических и прикладных дисциплин, также поэзия, мифология, древние языки. Кроме того, воспитанников обучали музыке, танцам и фехтованию.
На программу и характер преподавания в кадетском корпусе оказывал сильное влияние один из передовых людей того времени, Аполос Аполосович Мусин-Пушкин. Горный кадетский корпус не выходил из поля зрения президента Берг-коллегии Корсакова, впоследствии ставшего директором его.
Вот в какое учебное заведение определил своих внуков — Василия и Павла — старый русский механик Сабакин.
У Аносовых был веселый и общительный характер, и они довольно скоро завоевали симпатии своих одноклассников. Ученики часто собирались вокруг братьев Аносовых, чтобы послушать их рассказы об Урале, о заводе, где работал их дед. Мальчики во всех подробностях рассказывали, что знали или слышали о том, как ищут руду и драгоценные камни, как выжигают уголь, что собой представляют доменные печи и какие хитроумные машины придумывает их дед.
— А в домну залезть можно? — вдруг спросит кто-либо из слушателей.
Братья только усмехались:
— Как же туда влезешь, если внутри домен вечное пламя горит! А уж если кто невзначай в домну провалится, значит пропал.
— Так там вечный огонь? — переспросит кто-нибудь.
— Иначе как же! Чтобы расплавить руду, большой жар требуется. В домну беспрерывно бросают руду и уголь. А чтобы он хорошо горел, в печь вдувают воздух. Для этого делают громадные мехи, они приводятся в действие водяными колесами, — рассказывал Павел.
— Для заводского дела самое главное, — вступал Василий, — построить хорошую плотину. Представляете себе, что бы было, если Неву перегородить!
Эта мысль казалась совсем несуразной.
— Как же ее перегородишь! Нева любую преграду в одну секунду снесет. Это тебе не уральская речушка, — отвечали петербуржцы.
— Тоже сказали — уральские речушки! По-вашему, Кама тоже речушка?!
— Однако ее не перегородили.
Но тут опять вмешивался Павел. Он авторитетно заявлял, что главная сила вовсе не в воде, а в паре.
— Вы, может, слыхали о Ползунове, он машину придумал, что паром действует. Только таких машин еще мало, а скоро их будет много. Так дедушка говорил. Он сам такую машину строит. Но чтобы делать такие машины, много железа требуется…
Это были первые беседы о горном деле и технике. Так прошел первый год учебы. На каникулах в корпусе почти никого не осталось. Аносовы мечтали о том, чтобы поехать на лето к деду, но не пришлось.
А осенью, вскоре после начала занятий в корпусе, заболел Василий. Спустя несколько дней он умер.
В делах канцелярии Горного кадетского корпуса сохранился краткий и довольно безграмотный рапорт. В нем написано:
«Воспитывавшийся в сем корпусе в числе учеников под названием хребта Уральского Василий Аносов сего сентября 6-го числа волею божией помре, о чем вашему высокоблагородию честь имею донести».
При рапорте приложен счет на похороны на 33 рубля 85 копеек>4.
Этот краткий документ как бы приоткрывает завесу над одной из важных сторон жизни воспитанников Горного кадетского корпуса.
Деление воспитанников на своекоштных и казеннокоштных имело не только формальное значение. В корпусе обучались люди разных сословий, разного общественного положения. Одни — сынки петербургских сановников, другие — дети малоимущих чиновников, заводских смотрителей, механиков, представители низшего сословия. И это деление воспитанников на «знатных» и «незнатных» никогда не забывалось и не упускалось из виду.
Первые жили в довольстве и неге, вторые — часто даже недоедали. Для пропитания казеннокоштных отпускались ограниченные средства, и о содержании их заботились столь мало, что в корпусе одно время распространена была даже чесотка. Казалось, все это должно было бы сказаться и на учебных успехах. И все же лучшими учениками были, как правило, казеннокоштные, неимущие ученики, которые стремились в совершенстве постигнуть горное дело. Отсев учащихся из корпуса был большим, но главным образом за счет сынков петербургских вельмож, которым специальные науки скоро приедались.
