Anno domini - [17]

Вчерашняя утренняя хандра была компенсирована плодотворной бессонной ночью. Последней работой он был доволен, и хотелось, чтобы как можно большее количество людей смогло прочитать эту статью, поэтому Вадим решил рискнуть и набрал номер главного редактора одной из киевских газет. Однажды он предлагал им статью, но тон на другом конце провода был таким, словно Вадим просил предоплату за ненаписанный еще материал. Тогда он не стал настаивать, и только заметил, что предложение его было абсолютно бескорыстным. Теперь же он разговаривал еще спокойнее, потому что свой долг считал исполненным уже в «Молодежке». На удивление, сегодняшний тон редактора был дружественнее, чем в прошлый раз, и уже через пять минут Вадим сел за компьютер, сбросил в Киев свою статью и решил покопаться в Интернете. Просмотрев новости, он вспомнил, что еще ни разу не пытался отыскать информацию о заводе, который упомянул в статье. Но как только Вадим прочитал найденное, сердце его замерло. На одном из сайтов находился финансовый отчет о прибыли предприятия за прошлый год, и эта цифра составляла сто двадцать три миллиона долларов. Вадим схватил калькулятор и пересчитал данные, только что отправленные им в редакции двух газет. О, ужас! Все суммы нужно было уменьшить ровно в десять раз. Но разве такое возможно? Ведь он записал эту информацию со слов народного депутата из фракции оппозиционного лидера, когда тот на всю страну огласил ее по радио. Неужели у него хватило совести на таком высоком уровне обнародовать заведомо ложные цифры? Так лгать во имя демократии! Вадим не мог найти себе места. Он пытался понять этого депутата, пытался найти для него оправдание, но мысль о том, что сам он, не проверив эту информацию, хотя имел и возможность и время, разослал ее в газеты, и через несколько дней десятки тысяч людей будут читать ложные сведения, подписанные его именем, уничтожала его и как автора, и как человека. Тем более в статье, главной темой которой поставлен вопрос о морали.

Вадим набрал номер киевской газеты, однако там срабатывал факс. Ему было невероятно стыдно, но он не мог оставить все по-прежнему и поэтому написал и отправил по Интернету в редакции письма с объяснением неожиданно создавшейся ситуации, способом ее исправления (уменьшить все цифры в десять раз) и с искренними извинениями за собственную невнимательность.

Как быстро изменилось настроение: мгновенно гордость за добротно сделанную работу превратилась в чувство стыда, и единственным его утешением оставалась надежда на то, что статью не напечатают. Еще двадцать минут назад он предвкушал, как откроет свежий номер газеты и прочитает свою фамилию под необычным по содержанию и таким злободневным и востребованным материалом о безнравственности. Он представлял, как будет читать эту газету отец и попросит взять ее себе на память, как будет горда за него жена, которая читала статью сегодня утром в черновом варианте и восхищалась смыслом и слогом, как занесет он один экземпляр на работу, пощекотать нервы сотрудникам, поддерживающим провластного лидера. Теперь осталась только опустошенность. Он даже народного депутата, выступившего на радио, не винил настолько, насколько обвинял самого себя за допущенную спешку и невнимательность.

Подобная нечистоплотность политиков его не удивляла, потому что Вадим неоднократно повторял уже много лет, что в верхах не может быть честных людей. И что бы ни происходило в правительстве, все это только доказывало его точку зрения. Да что там правительственный уровень! Недавно он встретил одноклассника — майора милиции. Присели в кафе выпить кофе, и тот поделился своими планами: в следующем году по выслуге он может идти на пенсию и пойдет, хотя ему будет только тридцать семь, а чем заниматься дальше — не знает. Но на вопрос Вадима: почему бы не продолжить службу, ведь быть майором в тридцать семь — это реальная возможность стать полковником к сорока пяти, одноклассник ответил, что он дослужился до того предела, когда можно было оставаться сравнительно честным человеком, а вот следующий шаг на очередную карьерную ступень лишит его этой возможности. Перед ним открыт путь, на котором такие слова, как честь и совесть, не совместимы с должностными обязанностями будущих званий. А основной причиной своего отказа от подобной борьбы он назвал их школу, которая с первого класса заложила в них чистые советские понятия добра и справедливости.

Понемногу приходя в себя после полученной эмоциональной встряски, Вадим успокаивал себя тем, что предупредил редакторов о допущенной ошибке, а значит — снял часть ответственности за будущую публикацию со своих плеч.

Вечер обещал быть приятнее уходящего дня, потому что именно на сегодня назначены были теледебаты между двумя кандидатами на пост президента. Вадим внимательно, от первого до последнего слова, посмотрел трансляцию и понял, что его статья словно по заказу укладывается в тематику этой встречи. А когда он увидел, как провластный кандидат, выйдя из студии, попытался показать под рубашкой, в подтверждение своей набожности, нательный крестик, Вадим зааплодировал стоя перед телевизором, и заявил жене, что он — гениальный журналист и за его статьей, будь она написана в Соединенных Штатах, сейчас под окнами стояла бы очередь.