Аннапурна - [72]

Каждый сантиметр причиняет ужасную боль, но я твердо решил с этим не считаться. От вида моих рук меня мутит. Обнаженное мясо ярко-красного цвета, веревка вся в крови. Стараюсь не полностью отрывать клочья кожи: предшествующие несчастные случаи научили меня, что следует тщательно сохранять эти лохмотья, так как в этом случае рана заживает быстрее. Пытаюсь по возможности уберечь руки, притормаживая животом, плечами, всеми возможными точками опоры. Когда же кончится эта пытка?

Добираюсь до ледового карниза, край которого я сам же срубил ледорубом при подъеме. Болтаю ногами, стараясь нащупать площадку. Увы! Кругом лед. Ни крупинки снега. Я еще не дотянулся. В отчаянии кричу шерпам:

– Quick… Aila… Sarki!..

Страховочная веревка спускается быстрее, и трение увеличивается.

Мои руки в ужасном состоянии. У меня такое чувство, что все мясо содрано. Наконец нога нащупывает какое-то препятствие: это расщелина. Все-таки добрался! Теперь, по-прежнему на страховке, надо проползти по ней. Всего три метра, но как они трудны!.. Теперь все!.. Погрузившись по пояс в снег, я лежу, измученный, не думая о времени.

Ребюффа и шерпы уже подошли ко мне. Приоткрыв глаза, вижу черные точки, передвигающиеся возле палаток лагеря II. Саркэ обращает мое внимание на двух шерпов, поднимающихся нам навстречу: они еще далеко, но все же это придает мне мужества.

Приходится вставать, отряхиваться; движение все более и более мучительно. Мне кажется, что отморожение уже достигло локтей и икр. Хотя погода стала пасмурной, Саркэ надевает на меня очки и натягивает на правую руку рукавицу. Левая рука так изуродована, что при виде ее ему становится не по себе, и он спешит обернуть ее моим красным шелковым шарфом.

Кошмарный спуск возобновляется. Кажется, каждый шаг будет последним. Мимо нас мчится туман, по временам через просветы видны силуэты поднимающихся шерпов. Вот они добрались до основания лавинного конуса. Но почему они остановились? Меня снова охватывает отчаяние.

Опять идет снег. Еще длинный траверс по трудному склону с ненадежной страховкой. Конус – в пятидесяти метрах.

Узнаю в быстро приближающихся шерпах Путаркэ и Ангаву. Они боятся услышать печальные вести. Ангава, вероятно, беспокоился о своих братьях Айле и Панзи. Айла с нами, он может его лицезреть целого и невредимого, а где Панзи?

Начинаются переговоры на расстоянии. Когда мы доходим до них, они уже все знают. У меня вырывается глубокий вздох облегчения, безмерная тяжесть свалилась с меня, такая тяжесть, от которой, казалось, я каждую минуту готов был умереть. Путаркэ рядом со мной. Его дружеская улыбка полна нежности и участия. Кто назвал этих людей примитивными? Кто сказал, что тяжелые условия существования лишили их чувства сострадания? Шерпы бросаются ко мне, снимают рюкзаки, открывают фляжки…

Хотя бы пару глотков… не более! Как долго я об этом мечтал!..

Путаркэ бросает взгляд на мои руки и в замешательстве поднимает глаза. С бесконечной грустью он шепчет:

– Бедный Бара-сагиб!

Появление шерпов подбадривает меня.

Теперь уже лагерь II недалеко. Путаркэ меня поддержит, а Ангава будет страховать обоих.

Путаркэ ниже меня, обнимаю его за шею и, опираясь на плечи, крепко прижимаюсь к нему. От его близости мне делается легче, теплота его тела придает мне силы.

Координация движений нарушена, и я иду неровными шагами, все больше и больше наваливаясь на Путаркэ. Даже с его помощью хватит ли у меня силы дойти? Собираю последние остатки воли. Умоляю Путаркэ помочь. Он снимает с меня очки: я вижу лучше. Еще несколько шагов… последних…

В лагере II Марсель Ишак, в течение двух дней следивший за нами в бинокль, тщательно записал свои наблюдения. Вот несколько выдержек из его дневника.

"Суббота 3 июня[100] – лагерь II: Удо и Нуаель выходят в 9 часов[101]; в 10 часов 30 минут Нуаель возвращается. Может быть, применение кислорода себя не оправдало? Не мала ли подача к маске? Удо и трое шерпов очень медленно поднимаются по конусу.

В это время я играю в прятки с облаками, наблюдая в трубу теодолита, и слежу в бинокль за связками, находящимися над сераками "Серпа": четыре человека – Лионель и Ребюффа, за ними Кузи и Шац.

Мориса не видно. Он, наверное, где-то на предвершинных склонах. Они более пологи и отсюда не видны. Сильный ветер, поземка. Но сейчас уже Морис должен быть недалеко от вершины. Может быть, даже…

Воскресенье 4 июня. Пасмурный день. В середине ночи начинает падать крупа, затем снег. Сильный северный ветер. Аннапурна исчезаете тумане. Я утомлен и полон тревоги. Что с остальными?

К полудню выпало двадцать сантиметров свежего снега. Непрерывные лавины, видимости никакой.

В 16 часов услышали голоса. Из тумана, кончающегося метров на сто ниже лагеря, появляются четыре силуэта: Удо и трое шерпов. Вероятно, они проваливаются по пояс. Все, что мы можем для них сделать, – это согреть воды.

В лагерь III они добрались вчера к 19 часам. Сегодня Удо просидел все утро в палатке. К 13 часам погода стала ухудшаться. Аджиба ему сказал:

– Это муссон! Если мы здесь останемся, нас ждет смерть!

Понедельник 5 июня. Закончится ли этот день лучше, чем он начался? Сколько волнений нам пришлось пережить!.. Была минута, когда мне начало казаться, что из восьми человек, покинувших 30 марта Ле-Бурже, только мы с Удо останемся в живых!