Анна в кроваво-алом - [63]

– Она больше не слабая, ты, идиот, – бросаю я. – Ты к ней и на шесть футов не подойдешь, с волшебным ножом или без.

– Посмотрим, – отвечает он, и сердце у меня падает, когда я вижу, как мой атам – отцовский атам – снова исчезает за темной подкладкой его куртки.

Больше всего на свете мне хочется кинуться на него, но я не могу рисковать. Не могу допустить, чтобы кто-нибудь пострадал. Как бы подчеркивая эту мысль, Томас и Кармель подходят и встают по бокам, готовые меня удержать.

– Не здесь, – говорит Томас. – Мы вернем его, не переживай. Разберемся.

– Побыстрее бы, – говорю я, потому что не знаю, правду ли я только что говорил.

Анна забрала себе в голову, что ей положено умереть. Она может просто впустить Уилла в дом, чтобы избавить меня от необходимости убивать ее самому.

На пиццу решено забить. На самом деле решено забить и на остаток школьного дня, а вместо этого направиться ко мне. Я превратил Томаса и Кармель в самых настоящих юных правонарушителей. Еду с Томасом в его «Темпо», а Кармель рулит следом.

– Итак, – говорит он, потом умолкает и закусывает губу.

Я жду продолжения, но он принимается теребить рукав своей серой кофты с капюшоном, длинноватой и уже начинающей махриться по краям.

– Ты знаешь про Анну, – говорю я, чтобы облегчить ему задачу. – Ты знаешь, как я к ней отношусь.

Томас кивает.

Провожу ладонью по волосам, но они снова падают мне на глаза.

– Это потому, что я не могу перестать о ней думать? – спрашиваю я. – Или ты действительно слышишь, что происходит у меня в голове?

Томас поджимает губы:

– Это ни то ни другое. Я стараюсь не лезть тебе в голову с тех пор, как ты меня об этом попросил. Потому что мы… – Он осекается, и лицо у него делается такое… овечье, губа закушена, глаза несчастные.

– Потому что мы друзья, – говорю я и пихаю его в плечо. – Ты можешь это сказать, чувак. Мы друзья. Ты, наверное, мой лучший друг. Ты и Кармель.

– Ага, – кивает Томас.

Лица у нас наверняка одинаковые: чуть смущенные, но радостные. Он откашливается:

– Итак, как бы то ни было. Я знаю про тебя и Анну из-за энергии. Из-за ауры.

– Ауры?

– Это не просто мистика. Наверное, большинство людей способны ее уловить. Но я вижу более ясно. Поначалу я думал, что это просто у тебя со всеми привидениями так. Всякий раз, когда о ней заходила речь, у тебя появлялось такое возбужденное сияние, особенно когда ты находился возле ее дома. Но теперь оно у тебя все время.

Я тихо улыбаюсь. Она все время со мной. Теперь я чувствую себя дураком, что раньше этого не видел. Но, послушайте, теперь нам, по крайней мере, есть что рассказать – эту странную историю про любовь, смерть, кровь, проблемы отцов и детей. Срань господня, да я просто влажный сон психоаналитика!

Томас, притормаживая, сворачивает на нашу подъездную дорожку. Кармель, отставшая всего на пару секунд, догоняет нас у дверей.

– Просто киньте свое добро куда-нибудь, – говорю я, входя.

Скидываем куртки и бросаем рюкзаки на диван. Топоток маленьких темных лапок возвещает о появлении Тибальта, и негодник взбирается Кармель по бедру, чтобы его держали и гладили. Томас бросает на него сердитый взгляд, но Кармель немедля подхватывает четвероногого ловеласа на руки.

Веду их на кухню, и они рассаживаются вокруг нашего круглого дубового стола. Ныряю в холодильник.

– Имеется замороженная пицца, и не одна, а также куча мясной нарезки и сыра. Могу наделать горячих слоеных бутербродов в микроволновке.

– Горячие слоеные бутерброды, – единодушно выпаливают Томас и Кармель.

Краснеют и улыбаются. Я чуть слышно бормочу про светящиеся ауры, и Томас хватает со стола полотенце и швыряет в меня. Минут через двадцать мы уплетаем совершенно исключительные горячие бутерброды, и пар от моего, похоже, растапливает засохшую кровь у меня в носу.

– Синяк останется? – спрашиваю я.

Томас внимательно меня разглядывает.

– Не-а, – решает он. – Уилл толком бить не умеет.

– Хорошо, – отзываюсь я. – Мама всерьез устала меня лечить. По-моему, в этой поездке она применяла целительные заклятья чаще, чем за последние двенадцать вместе взятые.

– В этот раз все было по-другому? – спрашивает Кармель между кусками курицы и сыра. – Анна тебе реально дала прикурить.

Киваю:

– Анна, и ты, и Томас. Я никогда не сталкивался ни с чем на нее похожим. И мне никогда не приходилось просить гражданских заниматься привидениями вместе со мной.

– По-моему, это знак, – говорит Томас с полным ртом. – Думаю, он означает, что тебе следует остаться. Дать привидениям немного передохнуть.

Глубоко вдыхаю. Наверное, это единственный раз в моей жизни, когда я мог бы на это соблазниться. Помню, в детстве, еще до того как отца убили, я думал, как было бы славно, если бы он на время бросил работу. Как здорово было бы поселиться на одном месте, подружиться с кем-нибудь, и чтобы в субботу после обеда он просто играл со мной в бейсбол, а не висел на телефоне с каким-нибудь оккультистом или сидел, зарывшись носом в очередной старый заплесневелый фолиант. Но ведь все дети так относятся к работе родителей, не только те, у кого предки охотники за привидениями.

И теперь у меня снова это чувство. Как славно было бы остаться в этом доме. Он уютный, и кухня хорошая. И круто было бы иметь возможность тусоваться с Кармель, и Томасом, и Анной. Мы бы вместе окончили школу, может, и в колледж бы поступили недалеко друг от друга. Я был бы почти нормальным. Только я, мои лучшие друзья и моя мертвая девушка.