Анна Леопольдовна - [31]
Теперь мы часто беседуем с Ее высочеством. Принцесса доверяет мне, ее обращение со мной сделалось непринужденно, но она действительно от природы очень застенчива.
Пышно отпразднованы именины императрицы. Утром, крайне рано, Ее величество, принцесса, придворные побывали в церкви. Принцесса несколько раз заводила со мной разговор о русском богослужении, о его пышности, о том, как действует на нее пение монахов. Но увлекшись было, Ее высочество тотчас краснела и обрывала свой восторженный рассказ. Она чувствительна и предположила, что я могу принять ее похвалы русскому богослужению за ее желание моего перехода в греческую веру, потому что так называемая русская вера – она и есть греческая, воспринятая в далекие уже времена от греков.
Утром после богослужения в день именин императрицы палили пушки. Гвардейские полки выстроились в каре и салютовали беглым огнем. Императрица принимала поздравления. В полдень был многолюдный и торжественный обед. Тетушке и мне отведены были места за одним из столов. Принцесса несколько раз посмотрела на меня и улыбнулась. Я ответила Ее высочеству улыбкой и почтительным наклоном головы. В театре была представлена великолепная опера уже упомянутого мной Арайя. Присутствовал весь двор. Говорили, что костюмы певцов и декорации обошлись в десять тысяч рублей. В опере повествовалось об охотнике Кефале и его возлюбленной Про крисе. Прекрасный античный сюжет, замечательно пригодный для переложения на музыку. Вскоре после свадьбы с Прокрисой богиня зари Эос похитила охотника Кефала[41]. Видя, как он тоскует по молодой супруге, Эос отпустила его, изменив его внешний облик. Явившись к своей Прокрисе, Кефал ухитрился поколебать ее верность, сделав ей богатые подарки и клянясь в страстной любви. Прокриса бежала к богине охоты Артемиде и сделалась одной из ее спутниц. Кефал, в свою очередь, покинул Эос и помирился с женой. Теперь они охотились вдвоем, а обе богини оказались покинутыми. И разумеется, не обошлось без наказания. На охоте Кефал нечаянно убил жену стрелой из лука. Совет афинских граждан присудил его к изгнанию, и он покинул Афины…
Декорации француза Каравака[42] также великолепны. Он прибыл в Россию еще при Великом Петре. Я слышала, как принцесса Елизавета восхитилась декорациями. Она обычно говорит громко и громко же смеется. Кто-то из придворных отвечал ей, что Караваку помогал русский живописец. Принцесса приказала призвать его после окончания спектакля и хотела собственноручно пожаловать его деньгами в качестве награды. Я догадалась, разумеется, о ком идет речь. Тотчас, не дождавшись окончания оперы, вышла я из зала и остановилась у дверей. Музыка и пение доносились очень отчетливо. Я подумала, что смогу уйти тотчас после окончания спектакля и не увижу, как приведут живописца. Вернувшись в зал, я встретила озабоченный и наивный взгляд принцессы-наследницы. Я посмотрела на нее и улыбнулась, чтобы рассеять ее тревогу о моей особе. Она также улыбнулась и милостиво кивнула. Это не осталось незамеченным. Я также заметила, что на меня с известным любопытством поглядывают сестры Менгден, дочери лифляндского барона. Их четверо, все вместе они составляют очаровательную группу. Доротея, о которой я уже писала, супруга господина Миниха-младшего; Аурора замужем за бароном Лестоком[43]; Юлия и красавица Якобина еще не замужем… Я подумала, что мне возможно даже позавидовать вследствие явного благоволения ко мне принцессы-наследницы. Но вдруг мне сделалось так грустно! Ведь жизнь моя кончена и я это знаю.
Мне удалось покинуть зал, прежде чем послали за живописцем. В дворцовой карете я отправилась домой, то есть к Сигезбекам. Во дворце я стараюсь держаться подальше от покоев государыни. Почему? Легко догадаться! Я не хочу столкнуться случайно с известной рассказчицей сказок и чесальщицей пяток. Было бы неприятно видеть ее…
Вечером я была приглашена к моей августейшей соученице – любоваться иллюминацией и фейерверком. Дома городской знати были красиво иллюминованы, на всех улицах зажжены огни в окнах. Превосходно и чрезвычайно дорого иллюминованы крепостные верки и валы Адмиралтейства. Они были уставлены многими тысячами ламп и фонарей различных цветов – таким образом, что представляли различные имена и символы. На крепостных верках из желтых, красных, зеленых и синих светильников было составлено полными большими буквами: «Анна Ивановна императрикс», и также все вокруг было украшено художественной иллюминацией, изображавшей лиственный орнамент и эмблемы.
В ночное небо взвивались огненные рассыпные снопы. Возникали символические картины-композиции. Расцветали огненные цветы и деревья. Подобие Аполлона летело на колеснице, запряженной, однако, не четверкой, но тройкой резвых коней, над земным шаром, на большей части которого отчетливо вспыхивало слово «Russia».
