Анна Керн. Муза А.С. Пушкина - [22]
Что было причиной на самом деле, мы уже никогда не узнаем. Это так и останется еще одним секретом в целой череде загадок и тайн, связанных с именем Пушкина.
«Умоляю вас, божественная, пишите мне, любите меня»
Вначале жизнь Анны Петровны в Риге, как выражались в те времена, вполне устроилась. Так или иначе генеральше удалось помириться с мужем (скорее всего, не без помощи приехавшей с ней тетки), и Анна поселилась с ним в доме коменданта рижской крепости (цитадели). Тетя и любимая двоюродная сестра гостили у Кернов, приезжал «по-родственному» навестить кузину и Алексей Вульф. Вероятно, именно в этот период между ними начался бурный роман. Справедливости ради стоит отметить, что чувство Алексея к кузине было глубоким и искренним. Несмотря на все бурные любовные похождения и длинный донжуанский список, он на всю жизнь сохранил привязанность к ней и однажды написал в своем дневнике: «…никого я не любил и, вероятно, не буду так любить, как ее».
Причиной некоторого «забвения» Алексея Вульфа, возможно, была завязавшаяся переписка с Пушкиным. Перед отъездом Керн из Тригорского поэт попросил разрешения писать ей, муза это позволила и даже более того – сберегла для потомков все эти послания, написанные по-французски. Во многом письма Пушкина носят шутливый характер, они остроумны, ироничны, местами озорны, что заставляет многих исследователей усомниться как в серьезности самих посланий, так и в серьезности чувств, под влиянием которых они были созданы. Однако, несмотря на шутливый тон, письма, адресованные Анне Керн, весьма выразительны и страстны, полны ревности и пылких признаний, и то изысканны, то дерзки настолько, что порой кажутся почти оскорбительными, особенно по отношению к третьим лицам.
Отношение Вульфа к Анне отлично иллюстрирует письмо к ней, отправленное 1 октября 1825 г. из Дерпта: «Вот уже целая вечность, что Вы мне не пишете! Что Вы меня забыли, дорогой друг?.. Вы более спокойны – это ли причина Вашего молчания? Не знаю, что я пишу Вам; нет, неправда, я не забыт, – скажите да! Ведь Вы так добры, – наверно есть какая-то другая причина для Вашего молчания!.. Вместо Вашего я получил письмо от моей матери; она говорит о Вас; например, она пишет: «один Загрядский и один Дадианов» заменяют на минуту опасного кузена… Кто этот последний? Вы мне скажете это, не правда ли?.. Не покидайте меня! Я ничего не прошу! Только это забвение, – оно ужасно!»
«…Я бешусь, и я у ваших ног!»
«Я имел слабость попросить у вас разрешения вам писать, а вы – легкомыслие или кокетство позволить мне это. Переписка ни к чему не ведет, я знаю; но у меня нет сил противиться желанию получить хоть словечко, написанное вашей хорошенькой ручкой.
Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня наша встреча у Олениных. Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши, – это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого, но ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу.
Прощайте, божественная; я бешусь, и я у ваших ног. Тысячу нежностей Ермолаю Федоровичу и поклон г-ну Вульфу».
«Снова берусь за перо, ибо умираю с тоски и могу думать только о вас. Надеюсь, что вы прочтете это письмо тайком – спрячете ли вы его у себя на груди? Ответите ли мне длинным посланием? Пишите мне обо всем, что придет вам в голову, – заклинаю вас. Если вы опасаетесь моей нескромности, если не хотите компрометировать себя, измените почерк, подпишитесь вымышленным именем – сердце мое сумеет вас угадать. Если выражения ваши будут столь же нежны, как ваши взгляды, увы! – я постараюсь поверить им или же обмануть себя, что одно и то же».
«Как поживает подагра вашего супруга? Надеюсь, у него был основательный припадок через день после вашего приезда. (Поделом ему!) Если бы вы знали, какое отвращение, смешанное с почтительностью, испытываю я к этому человеку! Божественная, ради бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы у него сделался приступ – подагры, подагры! Это моя единственная надежда!»
«Перечитывая снова ваше письмо, я нахожу в нем ужасное «если,» которого я сначала не приметил: если моя кузина останется, то осенью я приеду и т. д. Ради бога, пусть она останется! Постарайтесь развлечь ее, ведь ничего нет легче; прикажите какому-нибудь офицеру вашего гарнизона влюбиться в нее, а когда настанет время ехать, досадите ей, отбив у нее воздыхателя; опять-таки, ничего нет легче».
«Что делаете вы с вашим кузеном? Напишите мне об этом. Только вполне откровенно. Отошлите-ка его поскорее в его университет; не знаю почему, но я недолюбливаю этих студентов так же, как и г-н Керн. Достойнейший человек этот г-н Керн, почтенный, разумный и т. д.; один только у него недостаток – то, что он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе представить, как не могу вообразить рая».
«Сегодня почтовый день, и, не знаю почему, я вбил себе в голову, что получу от вас письмо. Этого не случилось, и я в самом собачьем настроении, хоть и совсем не справедливо: я должен быть благодарным за прошлый раз, знаю; но что поделаешь? Умоляю вас, божественная, снизойдите к моей слабости, пишите мне, любите меня, и тогда я постараюсь быть любезным».
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Матильда Кшесинская была талантливейшей балериной, примой Императорского театра.Жизнь этой удивительной женщины напоминает захватывающий роман: если бы в юности не состоялась ее встреча с Николаем II, возможно, судьба сложилась бы как-то иначе. Но эта встреча состоялась…О том, какой была Матильда Кшесинская, как прожила свою жизнь длиною в век, расскажет книга поэта и писателя Елены Литвинской. Издание дополнено цитатами из воспоминаний современников и самой Кшесинской, а также большим количеством фотографий.
Ее звали Елена Дьяконова. Но в историю она вошла как Гала — муза и жена французского поэта Поля Элюара, а затем испанского художника Сальвадора Дали. Когда мы произносим это короткое имя, звучащее одинаково на всех языках мира, в воображении возникает образ необыкновенной женщины, решительной и харизматической. Она не была красавицей, но обладала особым женским магнетизмом, что заставляло мужчин терять от нее голову. Весь мир до сих пор перечитывает дневники и письма Дали, в которых он восхваляет свою жену. О том, какой была эта женщина и как прожила свою жизнь, в книге писательницы Елены Литвинской.